которая описывает вылет астроплана «Венера-1» с Земли в мировое пространство, знакомит читателей с участниками советской межпланетной экспедиции, а также рассказывает, как трудно освоиться с неизбежной при космическом полете потерей веса
Опираясь руками на края верхнего люка, академик Николай Петрович Рындин еще раз взглянул на горный пейзаж, расстилавшийся перед астропланом. Он с наслаждением вдыхал свежий воздух горной долины, ощущал мягкое тепло утреннего солнца, ласковое прикосновение ветерка к седым волосам. Со склонов долины донеслись неясные, приглушенные звуки, будто там глухо рокотал прибой. Николай Петрович обернулся.
Десятки тысяч людей, разместившихся на высоких склонах на расстоянии километра-полутора отсюда, заметили в бинокли седую голову академика, показавшуюся над люком межпланетного корабля, и дружными рукоплесканиями приветствовали командира астроплана.
Люди прощались с отважными участниками первой советской межпланетной экспедиции.
Широкая долина с трех сторон замыкалась крутыми склонами гор, по которым взбегали вверх, сияя изумрудной зеленью, словно умывшиеся в недавнем утреннем дожде, густые рощи. И лишь на востоке, куда только что задумчиво смотрел академик Рындин, эти склоны расступались, открывая глазу далекий горный пейзаж, увенчанный вознесшейся к голубому небу высокой и неприступной снежной вершиной. Глубокие ущелья и скалистые пики, стремительные обрывы и пологие скаты теснились в хаотическом нагромождении, будто стремясь к далекому и величавому в своем извечном покое Казбеку. Это было прихотливое царство изломанных, пересеченных линий, зигзагов, острых и тупых углов, которые застыли здесь в первозданном беспорядке, так, как захотелось когда-то природе и ее стихиям, комкавшим и ломавшим в доисторические времена покорную земную кору.
Тем более поразительной среди всего этого хаоса казалась тонкая прямая линия, которая словно по линейке прочертила с запада на восток причудливый горный рельеф. Линия эта выходила из глубины долины и устремлялась к вершине Казбека. Она взлетала над ущельями и обрывами, поддерживаемая стройными, сплетенными из металлического кружева эстакадами. Неудержимо прокладывая путь среди огромных скал и уходя все выше и выше, линия делалась тоньше и незаметнее, пока взгляд, наконец, не переставал совсем различать ее в туманной облачной дымке, у далекой белоснежной вершины.
И трудно было предположить, что тонкая линия, протянувшаяся на многие десятки километров между вершиной Казбека и долиной и легко пересекающая ущелья глубиной в несколько сот метров, представляет собой на самом деле массивную двухрельсовую дорогу шириной около десяти метров.
Для чего же предназначалась эта удивительная железная дорога, если между ее рельсами можно было легко установить поперек большой вагон? Почему она проложена на дикую и безлюдную вершину Казбека? Отчего эта дорога на всем ее протяжении не отклоняется ни на йоту от линии земной параллели, идущей, как известно, с запада на восток?
В глубине долины, там, где кончалось полотно этой дороги, возвышался огромный ангар без боковых стен. На высоких подпорахфермах покоился широкий свод. Именно сюда, в открытый ангар, входили рельсы стальной дороги, протянувшейся к Казбеку.
Под высоким сводом виднелось неподвижно стоявшее на рельсах огромное сооружение. Оно напоминало реактивный самолет, но самолет гигантских размеров и еще более стремительный по своим очертаниям. Длинное веретенообразное тело его сверкало, как зеркало: настолько безупречно была отшлифована поверхность, на которой нельзя было обнаружить даже следа заклепки или сварки швов. Прозрачный материал иллюминаторов в носовой части органически сросся с бледно-розовым металлом корпуса. Сам корпус, заостренный спереди, как игла, постепенно утолщался, а затем снова суживался. Около хвоста из корпуса вырастали небольшие, направленные назад крылья. Они были так малы сравнительно с размерами всего аппарата, что трудно было поверить в их способность поддерживать в полете огромный металлический корпус.
Каждый конец крыла нес на себе небольшую продолговатую сигарку, заостренную спереди и с круглым отверстием сзади. Такое же отверстие, но гораздо больших размеров, было и в кормовой части самого корабля, снабженной одним вертикальным и двумя горизонтальными стабилизаторами. Весь аппарат, на корпусе которого крупными буквами было выведено «Венера-1», покоился, как в желобе, на широкой и массивной тележке. Ее колеса опирались на рельсы.
Все это было хорошо видно с зеленых склонов, где с каждой минутой становилось все больше и больше зрителей. Десятки тысяч людей съехались сюда, привлеченные на сей раз отнюдь не живописной кавказской природой. Специальные поезда, вереницы стратопланов и самолетов, нескончаемые потоки автомобилей привезли в эту горную долину делегации рабочих, колхозников, научных работников со всех концов Советского Союза, из народно-демократических республик и других стран мира. Склоны зеленой долины служили естественными ступенями огромного горного амфитеатра.
…Николай Петрович Рындин взволнованно прислушивался к далекому гулу приветствий. Через какие-нибудь четверть часа он со своими спутниками будет мчаться с невероятной скоростью в межпланетном пространстве. Ракетный корабль понесет трех астронавтов в неведомые просторы космоса, дальше и дальше в глубь бесконечного космического океана.
Что ожидает их там?.. Да разве можно, даже при самых глубоких размышлениях, предугадать то, что в действительности ожидает их на Венере?
Да, на этой молодой планете, по аналогии с Землей, должна протекать своя жизнь. Это понятно. Но какие формы приняла жизнь на Венере? Ведь ученые могли судить только по тем данным, которые предоставляла в их распоряжение Земля. Однако - разве этого достаточно? Разве мог бы, например, художник убедительно изобразить на своем полотне десяток людей, если бы он знал всего лишь одного-единственного человека, самого себя, и больше никого?.. Так и наука, знающая только земные условия жизни и больше никаких, - может ли она хотя бы приблизительно представить себе формы жизни на иной планете, пусть даже схожей по внешним, грубым признакам с Землей? Конечно, нет. Жизнь может принимать настолько разнообразные формы, настолько варьироваться, что было бы наивным проводить какие-либо далеко идущие аналогии и грубо уподоблять жизнь на Венере - земной. Но ведь тогда открываются возможности для самых неожиданных, невероятных форм жизни на Венере?.. Да, Николай Петрович Рындин не однажды думал об этом - и всякий раз прекращал такие размышления.
Неясный гул, доносившийся со склонов долины, усилился. Рындин машинально поднял руку, отвечая на приветствия. Его взгляд упал на часы.
Одиннадцать сорок пять… Через пятнадцать минут - старт, - вслух подумал Рындин и, бросив последний взгляд на склоны, усеянные людьми, спустился по винтовой лестнице вниз.
Автоматический механизм звонко щелкнул, прижимая крышку люка, кривые рычаги выдвинулись из стены и, войдя в свои гнезда, герметически замкнули верхний люк. Николай Петрович с удовлетворением отметил, как безупречно действует автоматическое оборудование астроплана. Именно так - максимум автоматизации! Команда корабля должна лишь наблюдать за работой автоматов и, если надо, корректировать ее - таков был лозунг ученых и инженеров, конструировавших и строивших первый в мире пассажирский астроплан.
Металлический цилиндр, в котором спиралью вилась лестница, представлял собой своеобразный воздушный шлюз, замыкавшийся вторым, внутренним герметическим люком. Пользуясь шлюзом, можно было выйти из внутренних помещений ракетного корабля на его поверхность даже в межпланетном пространстве, потеряв при этом лишь незначительное количество воздуха.
ВЛАДИМИР ВЛАДКО
АРГОНАВТЫ BCEЛEHHOЙ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. АСТРОПЛАН ЛЕТИТ НА ВЕНЕРУ
ГЛАВА ПЕРВАЯ, которая описывает вылет астроплана «Венера-1» с Земли в мировое пространство, знакомит читателей с участниками советской межпланетной экспедиции, а также рассказывает, как труд но освоиться с неизбежной при космическом полете потерей веса
Опираясь руками на края верхнего люка, академик Николай Петрович Рындин еще раз взглянул на горный пейзаж, расстилавшийся перед астропланом. Он с наслаждением вдыхал свежий воздух горной долины, ощущал мягкое тепло утреннего солнца, ласковое прикосновение ветерка к седым волосам. Со склонов долины донеслись неясные, приглушенные звуки, будто там глухо рокотал прибой. Николай Петрович обернулся.
Десятки тысяч людей, разместившихся на высоких склонах на расстоянии километра-полутора отсюда, заметили в бинокли седую голову академика, показавшуюся над люком межпланетного корабля, и дружными рукоплесканиями приветствовали командира астроплана.
Люди прощались с отважными участниками первой советской межпланетной экспедиции.
Широкая долина с трех сторон замыкалась крутыми склонами гор, по которым взбегали вверх, сияя изумрудной зеленью, словно умывшиеся в недавнем утреннем дожде, густые рощи. И лишь на востоке, куда только что задумчиво смотрел академик Рындин, эти склоны расступались, открывая глазу далекий горный пейзаж, увенчанный вознесшейся к голубому небу высокой и неприступной снежной вершиной. Глубокие ущелья и скалистые пики, стремительные обрывы и пологие скаты теснились в хаотическом нагромождении, будто стремясь к далекому и величавому в своем извечном покое Казбеку. Это было прихотливое царство изломанных, пересеченных линий, зигзагов, острых и тупых углов, которые застыли здесь в первозданном беспорядке, так, как захотелось когда-то природе и ее стихиям, комкавшим и ломавшим в доисторические времена покорную земную кору.
Тем более поразительной среди всего этого хаоса казалась тонкая прямая линия, которая словно по линейке прочертила с запада на восток причудливый горный рельеф. Линия эта выходила из глубины долины и устремлялась к вершине Казбека. Она взлетала над ущельями и обрывами, поддерживаемая стройными, сплетенными из металлического кружева эстакадами. Неудержимо прокладывая путь среди огромных скал и уходя все выше и выше, линия делалась тоньше и незаметнее, пока взгляд, наконец, не переставал совсем различать ее в туманной облачной дымке, у далекой белоснежной вершины.
И трудно было предположить, что тонкая линия, протянувшаяся на многие десятки километров между вершиной Казбека и долиной и легко пересекающая ущелья глубиной в несколько сот метров, представляет собой на самом деле массивную двухрельсовую дорогу шириной около десяти метров.
Для чего же предназначалась эта удивительная железная дорога, если между ее рельсами можно было легко установить поперек большой вагон? Почему она проложена на дикую и безлюдную вершину Казбека? Отчего эта дорога на всем ее протяжении не отклоняется ни на йоту от линии земной параллели, идущей, как известно, с запада на восток?
В глубине долины, там, где кончалось полотно этой дороги, возвышался огромный ангар без боковых стен. На высоких подпорахфермах покоился широкий свод. Именно сюда, в открытый ангар, входили рельсы стальной дороги, протянувшейся к Казбеку.
Под высоким сводом виднелось неподвижно стоявшее на рельсах огромное сооружение. Оно напоминало реактивный самолет, но самолет гигантских размеров и еще более стремительный по своим очертаниям. Длинное веретенообразное тело его сверкало, как зеркало: настолько безупречно была отшлифована поверхность, на которой нельзя было обнаружить даже следа заклепки или сварки швов. Прозрачный материал иллюминаторов в носовой части органически сросся с бледно-розовым металлом корпуса. Сам корпус, заостренный спереди, как игла, постепенно утолщался, а затем снова суживался. Около хвоста из корпуса вырастали небольшие, направленные назад крылья. Они были так малы сравнительно с размерами всего аппарата, что трудно было поверить в их способность поддерживать в полете огромный металлический корпус.
Каждый конец крыла нес на себе небольшую продолговатую сигарку, заостренную спереди и с круглым отверстием сзади. Такое же отверстие, но гораздо больших размеров, было и в кормовой части самого корабля, снабженной одним вертикальным и двумя горизонтальными стабилизаторами. Весь аппарат, на корпусе которого крупными буквами было выведено «Венера-1», покоился, как в желобе, на широкой и массивной тележке. Ее колеса опирались на рельсы.
Все это было хорошо видно с зеленых склонов, где с каждой минутой становилось все больше и больше зрителей. Десятки тысяч людей съехались сюда, привлеченные на сей раз отнюдь не живописной кавказской природой. Специальные поезда, вереницы стратопланов и самолетов, нескончаемые потоки автомобилей привезли в эту горную долину делегации рабочих, колхозников, научных работников со всех концов Советского Союза, из народно-демократических республик и других стран мира. Склоны зеленой долины служили естественными ступенями огромного горного амфитеатра.
…Николай Петрович Рындин взволнованно прислушивался к далекому гулу приветствий. Через какие-нибудь четверть часа он со своими спутниками будет мчаться с невероятной скоростью в межпланетном пространстве. Ракетный корабль понесет трех астронавтов в неведомые просторы космоса, дальше и дальше в глубь бесконечного космического океана.
Что ожидает их там?.. Да разве можно, даже при самых глубоких размышлениях, предугадать то, что в действительности ожидает их на Венере?
Да, на этой молодой планете, по аналогии с Землей, должна протекать своя жизнь. Это понятно. Но какие формы приняла жизнь на Венере? Ведь ученые могли судить только по тем данным, которые предоставляла в их распоряжение Земля. Однако – разве этого достаточно? Разве мог бы, например, художник убедительно изобразить на своем полотне десяток людей, если бы он знал всего лишь одного-единственного человека, самого себя, и больше никого?.. Так и наука, знающая только земные условия жизни и больше никаких, – может ли она хотя бы приблизительно представить себе формы жизни на иной планете, пусть даже схожей по внешним, грубым признакам с Землей? Конечно, нет. Жизнь может принимать настолько разнообразные формы, настолько варьироваться, что было бы наивным проводить какие-либо далеко идущие аналогии и грубо уподоблять жизнь на Венере – земной. Но ведь тогда открываются возможности для самых неожиданных, невероятных форм жизни на Венере?.. Да, Николай Петрович Рындин не однажды думал об этом – и всякий раз прекращал такие размышления.
Неясный гул, доносившийся со склонов долины, усилился. Рындин машинально поднял руку, отвечая на приветствия. Его взгляд упал на часы.
– Одиннадцать сорок пять… Через пятнадцать минут – старт, – вслух подумал Рындин и, бросив последний взгляд на склоны, усеянные людьми, спустился по винтовой лестнице вниз.
Автоматический механизм звонко щелкнул, прижимая крышку люка, кривые рычаги выдвинулись из стены и, войдя в свои гнезда, герметически замкнули верхний люк. Николай Петрович с удовлетворением отметил, как безупречно действует автоматическое оборудование астроплана. Именно так – максимум автоматизации! Команда корабля должна лишь наблюдать за работой автоматов и, если надо, корректировать ее – таков был лозунг ученых и инженеров, конструировавших и строивших первый в мире пассажирский астроплан.
Металлический цилиндр, в котором спиралью вилась лестница, представлял собой своеобразный воздушный шлюз, замыкавшийся вторым, внутренним герметическим люком. Пользуясь шлюзом, можно было выйти из внутренних помещений ракетного корабля на его поверхность даже в межпланетном пространстве, потеряв при этом лишь незначительное количество воздуха.
За Николаем Петровичем автоматически замкнулся второй люк. Теперь кабины астроплана были полностью изолированы от внешнего мира. Ни один звук не долетал снаружи в его центральную каюту, где ждали Рындина его спутники – Вадим Сокол и Ван Лун.
– Через двенадцать минут отправляемся, молодые люди, – входя в каюту, обратился к ним Рындин.
Он сразу заметил недоумение на худощавом лице Сокола и насупившиеся брови Ван Луна. Появление Рындина, очевидно, прервало их оживленный разговор.
– Что-нибудь случилось? – осведомился Рындин, вопросительно глядя на товарищей. Они молчали. Наконец Ван Лун ответил:
– Вадим не хотел вас беспокоить, Николай Петрович. Но, думаю, нужно сказать. Вот, посмотрите.
Он протянул руку. На его смуглой ладони лежала обыкновенная черная пуговица, оторванная от одежды вместе с маленьким кусочком темно-синей материи. Рындин с удивлением посмотрел на пуговицу.
Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)
Аргонавты Вселенной
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
АСТРОПЛАН ЛЕТИТ НА ВЕНЕРУ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ, которая описывает вылет астроплана «Венера-1» с Земли в мировое пространство, знакомит читателей с участниками советс– кой межпланетной экспедиции, а также рассказывает, как трудно освоиться с неизбежной при космическом полете потерей веса
Опираясь руками на края верхнего люка, академик Николай Петрович Рындин еще раз взглянул на горный пейзаж, рассти– лавшийся перед астропланом. Он с наслаждением вдыхал свежий воздух горной долины, ощущал мягкое тепло утреннего солнца, ласковое прикосновение ветерка к седым волосам. Со склонов долины донеслись неясные, приглушенные звуки, будто там глухо рокотал прибой. Николай Петрович обернулся.
Десятки тысяч людей, разместившихся на высоких склонах на расстоянии километра-полутора отсюда, заметили в бинокли седую голову академика, показавшуюся над люком межпланетного корабля, и дружными рукоплесканиями приветствовали командира астроплана.
Люди прощались с отважными участниками первой советской межпланетной экспедиции.
Широкая долина с трех сторон замыкалась крутыми склонами гор, по которым взбегали вверх, сияя изумрудной зеленью, словно умывшиеся в недавнем утреннем дожде, густые рощи. И лишь на востоке, куда только что задумчиво смотрел академик Рындин, эти склоны расступались, открывая глазу далекий горный пейзаж, увенчанный вознесшейся к голубому небу высокой и неприступной снежной вершиной. Глубокие ущелья и скалистые пики, стремительные обрывы и пологие скаты теснились в хаотическом нагромождении, будто стремясь к далекому и величавому в своем извечном покое Казбеку. Это было прихотливое царство изломанных, пересеченных линий, зигзагов, острых и тупых углов, которые "застыли здесь в первозданном беспорядке, так, как захотелось когда-то природе и ее стихиям, комкавшим и ломавшим в доисторические времена покорную земную кору.
Тем более поразительной среди всего этого хаоса казалась тонкая прямая линия, которая словно по линейке прочертила с запада на восток причудливый горный рельеф. Линия эта выходила из глубины долины и устремлялась к вершине Казбека. Она взлетала над ущельями и обрывами, поддерживаемая стройными, сплетенными из металлического кружева эстакадами. Неудержимо прокладывая путь среди огромных скал и уходя все выше и выше, линия делалась тоньше и незаметнее, пока взгляд, наконец, не переставал совсем различать ее в туманной облачной дымке, у далекой белоснежной вершины.
И трудно было предположить, что тонкая линия, протянувшаяся на многие десятки километров между вершиной Казбека и долиной и легко пересекающая ущелья глубиной в несколько сот метров, представляет собой на самом деле массивную двухрельсовую дорогу шириной около десяти метров.
Для чего же предназначалась эта удивительная железная дорога, если между ее рельсами можно было легко установить поперек большой вагон? Почему она проложена на дикую и безлюдную вершину Казбека? Отчего эта дорога на всем ее протяжении не отклоняется ни на йоту от линии земной параллели, идущей, как известно, с запада на восток?
В глубине долины, там, где кончалось полотно этой дороги, возвышался огромный ангар без боковых стен. На высоких подпорахфермах покоился широкий свод. Именно сюда, в открытый ангар, входили рельсы стальной дороги, протянувшейся к Казбеку.
Под высоким сводом виднелось неподвижно стоявшее на рельсах огромное сооружение. Оно напоминало реактивный самолет, но самолет гигантских размеров и еще более стремительный по своим очертаниям. Длинное веретенообразное тело его сверкало, как зеркало: настолько безупречно была отшлифована поверхность, на которой нельзя было обнаружить даже следа заклепки или сварки швов. Прозрачный материал иллюминаторов в носовой части органически сросся с бледно-розовым металлом корпуса. Сам корпус, заостренный спереди, как игла, постепенно утолщался, а затем снова суживался. Около хвоста из корпуса вырастали небольшие, направленные назад крылья. Они были так малы сравнительно с размерами всего аппарата, что трудно было поверить в их способность поддерживать в полете огромный металлический корпус.
Каждый конец крыла нес на себе небольшую продолговатую сигарку, заостренную спереди и с круглым отверстием сзади. Такое же отверстие, но гораздо больших размеров, было и в кормовой части самого корабля, снабженной одним вертикальным и двумя горизонтальными стабилизаторами. Весь аппарат, на корпусе которого крупными буквами было выведено «Венера-1», покоился, как в желобе, на широкой и массивной тележке. Ее колеса опирались на рельсы.
Все это было хорошо видно с зеленых склонов, где с каждой минутой становилось все больше и больше зрителей. Десятки тысяч людей съехались сюда, привлеченные на сей раз отнюдь не живописной кавказской природой. Специальные поезда, вереницы стратопланов и самолетов, нескончаемые потоки автомобилей привезли в эту горную долину делегации рабочих, колхоз– ников, научных работников со всех концов Советского Союза, из народно-демократических республик и других стран мира. Склоны зеленой долины служили естественными ступенями огромного горного амфитеатра.
…Николай Петрович Рындин взволнованно прислушивался к далекому гулу приветствий. Через какие-нибудь четверть часа он со своими спутниками будет мчаться с невероятной скоростью в межпланетном пространстве. Ракетный корабль понесет трех астронавтов в неведомые просторы космоса, дальше и дальше в глубь бесконечного космического океана.
Что ожидает их там?.. Да разве можно, даже при самых глубоких размышлениях, предугадать то, что в действительности ожидает их на Венере?
Да, на этой молодой планете, по аналогии с Землей, должна протекать своя жизнь. Это понятно. Но какие формы приняла жизнь на Венере? Ведь ученые могли судить только по тем данным, которые предоставляла в их распоряжение Земля. Однако – разве этого достаточно? Разве мог бы, например, художник убедительно изобразить на своем полотне десяток людей, если бы он знал всего лишь одного-единственного человека, самого себя, и больше никого?.. Так и наука, знающая только земные условия жизни и больше никаких, – может ли она хотя бы приблизительно представить себе формы жизни на иной планете, пусть даже схожей по внешним, грубым признакам с Землей? Конечно, нет. Жизнь может принимать настолько разнообразные формы, настолько варьироваться, что было бы наивным проводить какие-либо далеко идущие аналогии и грубо уподоблять жизнь на Венере – земной. Но ведь тогда открываются возможности для самых неожиданных, невероятных форм жизни на Венере?.. Да, Николай Петрович Рындин не однажды думал об этом – и всякий раз прекращал такие размышления.
Неясный гул, доносившийся со склонов долины, усилился. Рындин машинально поднял руку, отвечая на приветствия. Его взгляд упал на часы.
– Одиннадцать сорок пять… Через пятнадцать минут – старт, – вслух подумал Рындин и, бросив последний взгляд на склоны, усеянные людьми, спустился по винтовой лестнице вниз.
Автоматический механизм звонко щелкнул, прижимая крышку люка, кривые рычаги выдвинулись из стены и, войдя в свои гнезда, герметически замкнули верхний люк. Николай Петрович с удовлетворением отметил, как безупречно действует автоматическое оборудование астроплана. Именно так – максимум автоматизации! Команда корабля должна лишь наблюдать за рабо– той автоматов и, если надо, корректировать ее – таков был лозунг ученых и инженеров, конструировавших и строивших пер– вый в мире пассажирский астроплан.
Металлический цилиндр, в котором спиралью вилась лестни– ца, представлял собой своеобразный воздушный шлюз, замыкав– шийся вторым, внутренним герметическим люком. Пользуясь шлю– зом, можно было выйти из внутренних помещений ракетного ко– рабля на его поверхность даже в межпланетном пространстве, потеряв при этом лишь незначительное количество воздуха.
За Николаем Петровичем автоматически замкнулся второй люк. Теперь кабины астроплана были полностью изолированы от внешнего мира. Ни один звук не долетал снаружи в его цент– ральную каюту, где ждали Рындина его спутники – Вадим Сокол и Ван Лун.
– Через двенадцать минут отправляемся, молодые люди, – входя в каюту, обратился к ним Рындин.
Он сразу заметил недоумение на худощавом лице Сокола и насупившиеся брови Ван Луна. Появление Рындина, очевидно, прервало их оживленный разговор.
– Что-нибудь случилось? – осведомился Рындин, вопроси– тельно глядя на товарищей. Они молчали. Наконец Ван Лун от– ветил:
– Вадим не хотел вас беспокоить, Николай Петрович. Но, думаю, нужно сказать. Вот, посмотрите.
Он протянул руку. На его смуглой ладони лежала обыкновен– ная черная пуговица, оторванная от одежды вместе с маленьким кусочком темно-синей материи. Рындин с удивлением посмотрел на пуговицу.
– Что это значит? – спросил он с недоумением.
– В астроплане кто-то был, – ответил Ван Лун. – Нашел это сегодня на полу. Синяя материя – не наша. У нас нет такой одежды. Пуговицу оставил посторонний. Он спешил, зацепился за что-то, оборвал пуговицу. Даже не заметил этого. Значит, очень спешил.
Профессор Ван Лун говорил с мягким, едва ощутимым акцен– том, короткими, энергичными фразами, иногда с заметным тру– дом подбирая нужные слова. И от этого его речь казалась еще выразительнее.
Сокол пренебрежительно махнул рукой:
– Ну о чем тут говорить, Николай Петрович! Я осмотрел все помещения корабля. Никого, конечно, нет. Скорее всего эту пуговицу потерял кто-нибудь из механиков или уборщиков. Кстати, и комбинезоны у них синие. А Ван вечно преувеличива– ет!
Ван Лун молча взглянул на Сокола, и едва заметная ирони– ческая улыбка приподняла кончики его полных губ. Эта усмешка будто всегда ряталась в узких глазах профессора, готовая в любую минуту оживить угловатые черты его умного лица. Ван Лун редко улыбался, еще реже смеялся; глубокие морщины на его моложавом лице и седая прядь в гладких, блестящих черных волосах красноречиво говорили о перенесенных им суровых и тяжелых испытаниях.
Николай Петрович озабоченно покачал головой. Несколько секунд он молчал, размышляя, а затем сказал:
– Приходится присоединиться к вашему предположению, Ва– дим. Вряд ли кто-нибудь посторонний мог проникнуть в астроп– лан, да и нечего ему тут делать.
Ван Лун промолчал. Сокол согласно кивнул головой.
– А сейчас прошу по местам, – продолжал Рындин твердо. – Через несколько минут – старт.
Оба его помощника быстро подошли к пневматическим гама– кам, улеглись в них и закрепились широкими ремнями. Рындин прошел в навигаторскую каюту, помещавшуюся на самом носу ко– рабля.
…Десятки тысяч биноклей следили за ракетным кораблем с высоких склонов долины: каждому хотелось заметить первое его движение, Но астроплан все еще стоял неподвижно, покоясь в желобе ракетной тележки, которая должна была унести его на вершину Казбека и оттуда, как катапульта, метнуть в прост– ранство. Часовая стрелка нестерпимо медленно ползла к наме– ченному, известному каждому сроку – двенадцати часам дня. Время будто замерло, время остановилось…
Академик Рындин спокойным и сосредоточенным взглядом оки– нул еще раз такую знакомую ему навигаторскую рубку. Через два больших круглых иллюминатора из толстого органического стекла, не уступавшего по прочности стали, было видно чистое голубое небо.
Широкое, удобное кресло, находившееся перед пультом уп– равления, приняло его в свои объятия. В этом кресле не было ни одного твердого выступа; мягкие, наполненные воздухом по– душки окружали Рындина, поддерживали его спину и голову. Когда астроплан будет стремительно набирать скорость, перег– рузка тела окажется слишком сильной, ее необходимо облегчить всеми способами. Ван Лун и Сокол в своих эластичных гамаках должны были хорошо себя чувствовать, несмотря на троекратную перегрузку, в конце концов допустимую для крепкого, здорово– го человека. Рындин не мог пользоваться гамаком в ответс– твенный момент взлета: несмотря на полную автоматизацию ра– боты двигателей, несмотря на телеконтроль с Земли, он все же обязан был следить за индикаторами и ни на секунду не остав– лять приборы без наблюдения.
Уверенным движением Николай Петрович включил ток в сеть двигателей. Вспыхнула зеленая контрольная лампочка – малень– кий глазок посередине пульта. Все было в порядке. Затем он взглянул на оранжевую кнопку, включавшую ракетные двигатели на тележке.
Как только она будет нажата – двигатели тележки начнут работать и с огромным ускорением понесут астроплан по рель– совой дорожке на вершину Казбека. И в тот момент, когда ко– рабль оторвется от тележки, продолжая по инерции свое движе– ние в разреженном воздухе горных высот, автоматически вклю– чатся его собственные мощные ракетные двигатели, работающие уже на атомном горючем – атомите.
На весь этот период – с момента включения двигателей те– лежки до достижения астропланом нужной скорости – экипаж ко– рабля мог быть свободен. Двигатели астроплана работали авто– матически, а все коррективы в их работу должны были вносить с Земли инженеры, наблюдающие за полетом астроплана при по– мощи радиолокационных установок; по мере надобности они по радио могли воздействовать на работу двигателей. На этих же наблюдателей возлагалась задача следить и за выходом астроп– лана на курс в земной ионосфере.
Все, несомненно, было в полном порядке. Николай Петрович поднял от пульта напряженное лицо. Взгляд его остановился на множестве индикаторов, циферблатов, шкал… Это было очень сложное хозяйство. Сюда сходились провода от всех его авто– матически работающих приборов. Навигатор, сидя в своем крес– ле, мог видеть, насколько точно и исправно работает любой прибор, любой аппарат; в случае малейшей неисправности под соответствующим циферблатом или шкалой, говорившей о работе аппарата, вспыхивала тревожная красная лампочка.
Прямо перед Рындиным ровным зеленоватым светом сиял пря– моугольный зеркальный экран перископа астроплана, который позволял навигатору опять-таки не сходя с места видеть все происходящее вокруг корабля…
Светящиеся часы подтвердили, что до двенадцати остается минута – всего одна минута!
Резкий звонок предупредил лежавших в центральной каюте Сокола и Ван Луна. Лицо Рындина приняло суровое, решительное выражение, глаза сузились. Вот он, решающий, ответственный момент!
Рука Николая Петровича, лежавшая на пульте, едва заметно напряглась, нажимая оранжевую кнопку.
И в то же мгновение вздрогнули десятки тысяч людей на вы– соких склонах горной кавказской долины. Сквозь стекла бинок– лей они увидели под кораблем тонкие и прозрачные струйки га– за. Но это был только один миг. Вслед за тем из сопел тележ– ки вырвались прямые струи серого дыма. Межпланетный корабль мягко сдвинулся. Струи дыма превратились в бешено крутящиеся вихри. И астроплан, резко ускоряя движение, ринулся вперед. Только теперь до зрителей донесся звук работающих дюз, пере– ходящий в высокий свист, словно кто-то разрывал бесконечный кусок шелкового полотна.
Секунда, две, три… Астроплан исчез, будто растворился в воздухе. Только наблюдатели на специальных вышках, где стоя– ли стереоскопические подзорные трубы, заранее наведенные на вершину Казбека, отметили, как в одно из неуловимых мгнове– ний над нею мелькнула крохотная темная черточка, оторвавшая– ся от рельсовой дороги и исчезнувшая за горизонтом. Да на экранах радиолокационных приборов, чуть вздрагивая, обозна– чилась светящаяся кривая полета астроплана «Венера-1», поки– давшего земную атмосферу…
В каюте корабля не было слышно звука работающих ракетных двигателей.
Николай Петрович почувствовал лишь, как потяжелело его тело, как оно начало плотно вдавливаться в эластичные подуш– ки кресла. Затем тело будто налилось свинцом. Напряжение все усиливалось – скорость нарастала…
Рындин попробовал пошевелить рукой. Она почти не слуша– лась, отяжелевшая до такой степени, словно на ней висели ги– ри. Перед глазами, переплетаясь, плыли фиолетовые круги…
А как чувствуют себя Сокол и Ван Лун?
Напрягая все силы, он дотянулся рукой до пульта и надавил на одну из кнопок. Вспыхнул желтый глазок сигнальной лампоч– ки: включилась громкоговорящая телефонная установка.
– Как чувствуете себя, друзья? – с трудом произнес Рын– дин.
– Все в порядке, Николай Петрович, – услышал он голос Ван Луна, в котором также слышалась напряженность. – Думал, бу– дет труднее. Но можно терпеть. Сколько набрали?
– Почти пять тысяч метров, – сообщил Рындин, взглянув на шкалу указателя.
Пять тысяч метров в секунду!
Скорость нарастала. Какая все же страшная вещь эта перег– рузка! Если она превысит допустимые пределы, то будет дейс– твовать разрушительно на нервную систему и сердце человека, на органы его зрения и слуха.
Рындин знал, что перегрузка при ускорении астроплана ока– жется не более чем тройной. Но и в этом случае пассажиры вы– нуждены некоторое время ощущать утроенную силу тяжести. Его собственное тело, весящее в обычных условиях 75 килограммов, сейчас, в период ускорения, потянуло бы на весах целых 225 килограммов!
И это чувствуется заметно, даже слишком заметно! Сердце бьется резкими толчками, едва справляясь с массой крови, отброшенной ускорением назад. Тело ощущается как невероятно тяжелая каменная глыба…
Астроплан пронизывает ионосферу. Стрелка на указателе скорости подходит к отметке «9,0», потом приближается к циф– ре «10,0»… Превосходно!.. Только бы меньше было перед гла– зами этих надоедливых фиолетовых кругов; как они мешают, раздражают…
Мысли мечутся беспорядочно, но все время возвращаются к основному – к указателю скорости, неуклонно нарастающей и освобождающей астроплан от могучей силы земного притяжения. Стрелка указателя движется мимо отметки «11,О». Теперь оста– ются только десятые части километра, только сотни метров… не замедлится ли здесь ускорение?.. Нет, стрелка движется все так же ровно… отметка «11,3» пройдена… сейчас, сей– час… Вот она, решающая отметка – «11,5»!
И в то же мгновение Рындин почувствовал, как его тело рванулось вперед, удерживаемое только широкими ремнями, ко– торыми он был прикреплен к креслу.
Стрелка указателя скорости уже не двигалась. Она замерла на отметке «11,5». Автоматическое устройство сработало бе– зупречно: ракетные двигатели выключились. И все тело освобо– дилось от давящей тяжести. Рындин почувствовал, как легко и свободно стало дышать. Он попробовал облокотиться удобнее на ручку кресла – и почувствовал, что мягкие подушки оттолкнули его вверх. Значит, уже невесомость? Тогда надо быть очень осторожным, с нею нужно освоиться. Могут появиться довольно неприятные ощущения, несмотря на большую предварительную тренировку, которую прошли участники экспедиции, несмотря на облегчающее действие принятых ими перед стартом специальных препаратов…
Николай Петрович медленно и аккуратно расстегнул замок широких ремней, прикреплявших его к сиденью, и оперся на ручки кресла. Этого движения было достаточно для того, чтобы кресло в ответ коварно отбросило его от себя в воздух. Он хотел ухватиться за ручкии не успел: кресло вдруг оказалось даже не внизу, а где-то сбоку и продолжало уходить в сторону и вверх. Каюта медленно поворачивалась вокруг Николая Петро– вича, висевшего в воздухе. Нет, оказывается, со всем этим не так легко освоиться!
Казалось, что он, Рындин, совершенно не двигается, а не– подвижно висит в вязком, упругом воздухе. А каюта вместе со всем оборудованием все так же медленно вращается вокруг не– го. Пульт управления со стоявшим перед ним креслом был уже сбоку и внизу. Затем он вместе со всей каютой поплыл в сто– рону, будто намереваясь оказаться над головой Рындина.
– Нет, это решительно забавно! – вырвалось у Николая Пет– ровича.
Конечно, во всем этом не могло быть ничего неожиданного ни для академика Рындина, ни для его спутников. Они были подготовлены к явлениям невесомости. Но одно дело – теорети– ческое представление и совсем другоефизическое ощущение. Рындин превосходно знал – теоретически! – как будет веста себя в условиях невесомости его тело и каким своеобразным будет поведение всех предметов в корабле. Все было именно так, как предполагалось. Но ориентироваться и управлять сво– ими движениями на практике оказалось невероятно трудно. Каж– дое из них влекло за собою неожиданные результаты. Сложнее всего было освоиться с парадоксальным ощущением верха и ни– за.
«Верх» в каждое мгновение был там, где находилась в этот момент голова Николая Петровича, а «низ» – там, где остава– лись ноги. Сказывались земные привычки. Во всех случаях ка– залось, что тело остается неподвижным, а вокруг вращаются, поворачиваются и перемещаются стены каюты и ее оборудование. Взмах рукой направо – и вся каюта начинала поворачиваться туда же, а одновременно на него наваливалась левая стена. Взмах рукой в другую сторону – и снова вращение каюты, но уже в обратном направлении.
«Ладно, постараемся освоиться!» – решил Рындин.
Он дотянулся до ближайшей стены каютыили, скорее, заста– вил ее, как казалось, повернуться и приблизиться к себе. Здесь он крепко схватился за одну из многочисленных кожаных петель, вделанных в стены. Его тело от резкого движения уда– рилось о стену – и только сейчас академик Рындин по достоин– ству оценил предусмотрительность конструкторов внутреннего оборудования астроплана: стены и потолок каюты были обиты мягким, упругим материалом.
Теперь Николай Петрович, держась за петлю, легко перевер– нулся в воздухе и повис под пультом. Вероятно, со стороны поза выглядела бы диковинной. Но Рындин не замечал этого, ему было вполне удобно, – пока не портили дела резкие, не– рассчитанные движения. Он лежал в воздухе совершенно свобод– но, не делая никаких движений и ни на что не опираясь. Межп– ланетный корабль будто остановился в пространстве, замер в полном покое – ни малейшей вибрации, ощущение абсолютной не– подвижности!
Николай Петрович впервые весело улыбнулся: невесомость оказывалась чертовски занимательной! А как там товарищи? Рындин совсем забыл об этом: ведь они без его разрешения, конечно, не сдвинулись с места.
Пульт управления все так же висел над ним. Не выпуская кожаной петли из левой руки, Рындин дотянулся правой до пульта и включил громкоговорящий телефон. И тотчас Пульт качнулся и поплыл в сторону, хотя, конечно, в действитель– ности оттолкнулся от него сам Николай Петрович.
Начальник экспедиции громко произнес:
– Можно оставить гамаки, товарищи! Все в порядке. Мы в межпланетном пространстве!
Здравствуй неведомый мир! - торжественно говорил академик, протянув вперед руки. - Здравствуй Венера, планета тайн и неожиданностей. Мы пришли сюда - и мы откроем твои загадки, как бы негостеприимно ты не встречала нас!
Человека всегда манили неисследованные просторы и дальние дали. Хотелось узнать, а что там, за горизонтом, подняться ввысь и постучаться к ангелам в небесную твердь. Потом, со временем, твердь несколько размягчилась и стало ясно, что небо - не предел, - и по другую его сторону есть масса мест, где не мешало бы побывать. Первой такой целью, как самое крупное небесное тело, видимое с Земли, стала Луна. Самым запоминающимся описанием путешествия на наш спутник отличился Жюль Верн, рассказавший о полете вокруг неё трех путешественников внутри снаряда, выпущенного из гигантской пушки. Но он не был первым, до Верна многие писатели отправляли своих героев к ночному светилиу, Верн лишь постарался подойти к этому вопросу с научных позиций. Но не Луной единой жив наш небосвод, и, спустя некоторое время, со страниц романов потянулись флотилии астролетов и прочих ракет в различные уголки нашей Солнечной системы. Богатая фантазия авторов наделяла марсы-венеры-плутоны небес буйной растительностью, животным миром, и, зачастую, разумной жизнью. Чем больше уточнялись научные данные о планетах, тем быстрее устаревали литературные фантазии на космическую тему и научно-фантастические произведения переходили в разряд просто фантастических. Теперь книги той поры более напоминают приключенческое фэнтези, но читаются ещё вполне легко и увлекательно.
Советская наука семимильными шагами двигалась по пути прогресса и покорения природы. Ряд открытий и изобретений, помноженный на передовые научные теории привел к тому, что все социалистические страны сплотили свои усилия в деле подготовки пилотируемого полета к Венере и высадке на её поверхность. Почему именно полет в космические дали, а не создание очередного сугубо оборонительного мегаоружия, способного легко и просто смести с лица Земли всех империалистических агрессоров вместе с территорией их государств? Дело в том, что народному хозяйству Страны Советов прямо таки дозарезу понадобился теоретически предсказанный сто одиннадцатый элемент периодической системы, предварительно названный ультразолотом, который по прогнозам сам не будет окисляться и «сможет облагораживать все иные металлы, если его добавлять к ним, хотя бы в незначительном количестве». Ученые с помощью спектрографии доказали, что ультразолото в газообразном состоянии есть на Солнце. И из этого сделали вывод, что оно просто обязано быть на Венере, потому как она моложе Земли, и потому ультразолото там ещё не успело распасться. Для столь серьезного задания в экипаж астроплана «Венера - 1» отбираются три человека: двое из Советского Союза - академик Николай Петрович Рындин и его помощник Иван Сокол, один из Китая - профессор Ван Лун. Этой героической тройке предстояло долететь до загадочной планеты, проникнуть под её облачный покров и по заданию советского и других социалистических народов отыскать там ультразолото.
«Аргонавты» были написаны в 1935-ом году, но, как и многие романы того времени, в пятидесятых он был переработан, чтобы соответствовать более современным реалиям. В этом романе автор решил поговорить о дарах Венеры, но не о тех, что изучает медицина в разделе венерических заболеваний, а о несколько других. По версии Владимира Владко вторая планета Солнечной системы представляет из себя как бы младшую сестру Земли, которая на данный момент находится в своём развитии примерно на уровне юрского периода мезозойской эры нашей планеты. Соответственной должны быть и флора с фауной, вот только из-за повышенного содержания углекислого газа в атмосфере планеты здесь главенствующие роли заняли различные представители насекомых и паукообразных, а рептилии оказались на обочине эволюции. Читая роман, поначалу может вообще сложиться представление о Венере, как о царстве насекомых, потому как рептилии появляются в тексте уже ближе к финалу: «Обвившись вокруг ноги Ван Луна, змея яростно шипела. Её маленькая треугольная голова припала к ткани скафандра, пытаясь прокусить её длинными выгнутыми зубами и смачивая скафандр сочившейся из зубов ядовитой жидкостью». Растения же оказались точной копией ископаемых земных, но только бордового цвета. Но, что самое главное, из-за молодости планеты на ней ещё присутствуют многие короткоживущие химические элементы, самым ценным из которых должно быть ультразолото. Кроме него экспедиция совершенно случайно открывает и ещё одно небывалое вещество - элемент номер сто двадцать инфрарадий, отличающийся черезвычайной радиоактивностью и энергоотдачей. Причем выделение им энергии усиливается под действием электомагнитного излучения.
Автор, видимо, очень любит разные экзотические суперматериалы. Так корпус астроплана сделан «из легчайшего сплава - супертитана. Этот металл легкий, но очень прочный и твердый». Астроплан построен Советским Союзом и его друзьями: великим Китаем и другими народно-демократическими республиками.Движется же корабль при помощи удивительного горючего - атомита, «нового атомного взрывчатого вещества огромной силы. Динамит, пироксилин, нитроглицерин, тринитротолуол - все эти взрывчатые вещества не могут идти в сравнение с атомитом. Это новое вещество было создано всего два года назад Ленинградским и Киевским институтами физической химии». Причем этот атомит - жидкость, то есть ракета летит на некой разновидности атомного керосина. Ещё одно невероятное вещество - оксилит, которым заправлены баллоны скафандров: «Чудесное химическое вещество, разработанное в Индийском институте подводных исследований. Оно поглощало из воздуха в шлеме углекислоту и вредные продукты дыхания человека и вместо них подавало свежий кислород». Но при всем разнообразии новых супермегагиперматериалов, разработчики так и не озаботились нормальной защитой экипажа астроплана от действия «космических лучей», сделав лишь тонкую оболочку из специальным образом обработанного свинца, хотя, на всякий случай, на борту были созданы дополнительные запасы листового свинца, которым можно воспользоваться в случае необходимости. Да и само воздействие космического излучения на организм человека автор понимал весьма своеобразно - один член экипажа (Сокол) впал в депрессию, другой (Ван Лун) - в ярость. Очевидно, о лучевой болезни тогда даже и не подозревали, и, вообще, крайне смутно представляли себе последствия воздействия излучений и радиации на организм человека. Иначе чем ещё можно объяснить проведение опасных экспериментов с чрезвычайно радиоактивным инфрарадием без всяких защитных приспособлений и прямо в жилых помещениях корабля?
В целом же, читая этот текст спустя много десятилетий после написания, поражаешься его черезвычайной наивности. Самым ярким примером этого может служить факт попадания на борт «Венеры - 1» студентки Политехнического института Гали Рыжко. Ведь она фактически зайцем проникла на борт корабля и на время старта спряталась в один из корабельных скафандров. Не будем заострять внимание на том, что бы стало с ней в реальности, случись ей стартовать с Земли не в специальном кресле. Но экспедиция бы точно сорвалась потому как все системы корабля были рассчитаны на поддержание жизнедеятельности лишь трех человек и вряд ли выдержали возросшую нагрузку. Об отношении к жестким излучениям и радиации я уже говорил. Но чем объяснить тот факт, что китайский профессор Ван Лун периодически на борту корабля курит трубку и устраивает тренировки по стрельбе? Они не боятся вывести аппаратуру снабжения воздухом из строя или повредить случайной пулей обшивку корабля? Да и в дальнейшем, на Венере, китайский профессор ведет себя зачастую крайне неосмотрительно. Так, во время операции по спасению Гали из лап кровожадного монстра он затевает настоящие боевые действия под землей. Стрельба в пещере, это ещё куда ни шло, но бросок гранаты... видимо товарищ Ван Лун решил устроить себе и девушке быстрые похороны.
Но нельзя сказать, что всё в тексте так уж плохо. Да, персонажи ходульны и весьма плоски, хотя автор и постарался дать им хоть какие-нибудь индивидуальные различия. Да, научная сторона сюжета не выдерживает никакой критики. Зато приключенческая выполнена на весьма высоком уровне и не дает заскучать при чтении. Первая часть романа оказывается несколько сухой и перегруженной различными объяснениями и научной информацией, касающейся сведений по теории реактивного движения, прокладке курса между двумя планетами и т.д. Здесь же описывается стандартный набор проявлений невесомости: питье и нагревание жидкостей, перемещение в пространстве, горение. Есть весьма провидческий рассказ про использование спутников в метеорологических целях и как ретрансляторы для спутникового телевидения. Но всё меняется после высадки экспедиции на поверхность Венеры - научные объяснения отходят на второй план, выпуская на авансцену разнообразные приключения, которые неизбежно ждут первых исследователей поверхности чужой планеты. Правда и здесь не обошлось без несуразностей: черезвычайно порадовала система смягчения посадки астроплана выполненная в виде «пружинитстой стальной спирали». Напоследок хотелось бы упомянуть об одной фразе, вызвавшей моё удивление: «Мы с вами - люди реального склада, мы позволяем себе мечтать только о том, что можно осуществить практически». И это сказано в романе, описывающем путешествие троих исследователей и одного «зайца» на Венеру в поисках мифического ультразолота??? Это можно осуществить практически??? Что же тогда, по мнению автора, осуществить на практике нельзя?
Итог: очередной роман-мечта стандартный и оригинальный одновременно. С одной стороны он сложен из типовых блоков и заполнен типовыми персонажами, испытывающими стандартный набор переживаний. С другой - Венера Владко с доминированием в фауне насекомых кардинально отличается от общепринятых в то время представлений об этой планете, которую традиционно населяли подобием динозавров. Нельзя сказать, что текст оказался очень уж удачным, но и назвать его плохим язык не поворачивается. Скорее всего это крепкий середняк. Рекомендовать его стоит лишь любителям советской фантастики подобного толка.
Оценка: 7
Книги о первых экспедициях к планетам Солнечной Системы всегда были моей слабостью. Когда читаешь, как исследователи впервые открывают для себя другой мир - Венеру, Марс или даже Землю (Невинский «Под одним Солнцем»), невольно забываешь, что межпланетные зонды уже провели там разведку, и эти «новые миры» оказались не такими интересными, как рисовало воображение писателя. В этот момент чувствуешь себя по меньшей мере Колумбом, который надеется, что берег впереди - это заветная Индия, а не пустынный скучный островок.
Вот такое впечатление, в свое время, произвела книга Владимира Владко «Аргонавты Вселенной». Может быть она слишком политизирована, но не стоит забывать, что написана она в 1935 году, время неспокойное и опасное. Да и Беляевский «Прыжок в ничто» политизирован не меньше. Сейчас цель полета и его организация могут показаться наивными, но ведь до начала космической эры было еще 35 лет. Кроме того в романе живут и действуют запоминающиеся герои, со своими характерами, недостатками, даже амбициями. А попробуйте вспомнить кого нибудь, например, из романа Мартынова «220 дней на звездолете», написанного на ту же тему.
Оценка: 10
«Аргонавты Вселенной» - один из первых «канонических» советских Н.-Ф. романов. Тут присутствуют все составляющие полноценного и полновесного действа, - и межпланетный полёт интернационального советско-китайского экипажа, и «космический заяц» (вначале - пионер, а потом - очаровательная комсомолка), схватки с чудовищами на Венере, освоение сказочно богатых недр соседней планеты - и триумфальное возвращение на Землю!
Как жаль, что в «фантлабе» не воспроизведены иллюстрации мастера-графика Г. Малакова (первого украинского профессионального иллюстратора НФ). Чего стоит хотя бы картинка с групповым фото героев на Венере. В руках у них - верные «калаши»...
Или - на развороте - ракетоплан в разрезе. Как живой.
Оценка: 8
Мне попалось в руки издание 1957 г., изрядно доработанное в духе эпохи (один только эпизод с двумя флагами на Венере - советским и китайским - чего стоит!). Чтение вышло увлекательное, все приключения вполне в духе Жюля Верна, с которым и сравнивали Владко. Разумеется, сейчас многое в романе выглядит наивным, а сам полёт на Венеру - полной авантюрой. Без предварительной разведки автоматами, с «приземлением» на планету не спускаемого аппарата, а всего корабля... Но все эти огрехи простительны, как и редкие заблуждения самого Жюля Верна. «Аргонавты вселенной» - научно обоснованная книга. Автор ведь не мог знать, что всего через полгода после этого переиздания, в октябре 1957 г. будет запущен первый искусственный спутник Земли! И научные обоснования придётся пересматривать...
Очень символично, что «Аргонавтов» издали в тот год! Стремительно и неотвратимо менялась жизнь человечества, должна была измениться и фантастика. Вскоре будет опубликована «Туманность Андромеды», и «Аргонавты» устареют. Но передадут свой несокрушимый энтузиазм лучшим книгам новой эпохи. И это правильно!
Оценка: 7
Книгу читал на украинском языке в конце 50-х. Сейчас все это должно выглядеть просто забавно, но на тогдашнем безрыбье это был приличных размеров рак. А когда я увидел здесь, когда книга была написана, то просто обалдел: ребята, после «Аэлиты» прошло всего 12 лет! Да по тем временам это был просто прорыв. Кстати, видимо, именно «Аргонавты вселенной» своей наивностью подтолкнули Стругацких чего-то написать, вследствие чего появилась «Страна багровых туч». Так что спасибо Владко и за то, что был предтечей, и за то, что стал такого рода катализатором.
Оценка: 6
Читал это произведение школьником средних классов (любовь к фантастике у меня осталась до сих пор). Очень понравилось. И наверное до 16 летнего возраста перечитывал раза два. Даже на уроке литературы рассказывал о прочитанном.
Книга интересная. Космическая фантастика, на время написания, была новым жанром. Еще не было ни полета первого спутника, ни, тем более, полета 27-летнего простого советского парня. Но о космосе люди уже громко мечтали.
Роман, как и множество произведений советского времени, пронизан верой в будущее, в человека, в любовь, и в разум. Сейчас роман выглядит наивным. Не то время, другие ценности, идеалы.
Но если ваш ребенок любит читать фантастику - лучше «Аргонавты», чем серии «Сталкер», «Сумерки» или о каких то эльфах(если конечно речь не о Толкине). Полетает в космосе. Повоюет с насекомыми. Да и научные (неглубоко) выкладки запомнятся. Главные герои сильные, умные мужчины с прочными ценностями. Да и Галя Рыжко интересная девченка(в том варианте что читал я, был Ван Лун и Галя Рыжко-только сегодня я узнал о существовании Василия Рыжко и Бориса Гуро[вопросы политики, на время чтения романа, меня не интересовали]).
Читая помните-роман задуман более 80 лет назад. И впервые свет увидел почти 80 лет назад. Сменились поколения, страны изменили очертания, а некоторые пропали с политических карт. А герои романа все еще бороздят простор Солнечной Системы.
А для меня роман еще и воспоминания. Детские. А потому дорогие. Соответственно оценка: 10
Оценка: 10
Первая моя научная фантастика. Читал в глубоком детстве, перечитывал тоже в детстве. Помню, какой у меня был дикий восторг от всего там описанного, куча переживаний, долетят ли, добредут ли, ну и тому подобное. Сейчас я понимаю, насколько наивно практически все содержание книги, нереальность происходящего, нехватка элементарных технических знаний. Возьмусь ли перечитывать сейчас - конечно же нет, зачем портить то остаточное светлое впечатление. Оно было прекрасным, поскольку я познакомился тогда с новым, интересным для меня жанром, из сказок как бы вырос, а тут такой полет фантазии. Да и, возможно, именно благодаря этой книге я до сих пор остаюсь стойким почитателем фантастики.
Конечно большой вопрос, какую поставить оценку? На высокую как бы не тянет, поставить низкую оценку произведению жанра фантастики написанному когда только родился мой отец, автором, который умер еще когда не родился я? - не имею права. На сколько проще современным авторам в эпоху тотальной компьютеризации фантазировать, как все может развиваться дальше, и как это было делать почти 100 лет назад. Еще бы Леонардо Давинчи покритиковать как плохого фантаста... Думаю, наиболее правильно сделать оценку того, какое влияние книга оказала на меня на момент прочтения.
