Вот он раз сидел и читал газету, а мама пришивала мне воротник к куртке.
Я сказал:
Пап, а ты знаешь, сколько в озеро Байкал можно напихать Азовских морей?
Он сказал:
Не мешай…
Девяносто два! Здорово?
Он сказал:
Здорово. Не мешай, ладно?
Я сказал:
Ты художника Эль Греко знаешь?
Он кивнул. Я сказал:
Его настоящая фамилия Доменико Теотокопули! Потому что он грек с острова Крит. Вот этого художника испанцы и прозвали Эль Греко!. . Интересные дела. Кит, например, папа, за пять километров слышит!
Папа сказал:
Помолчи хоть немного… Хоть пять минут…
Но у меня было столько новостей для папы, что я но мог удержаться. Из меня высыпались новости, прямо выскакивали одна за другой. Потому что очень уж их было много. Если бы их было поменьше, может быть, мне легче было бы перетерпеть, и я бы помолчал, но их было много, и поэтому я ничего не мог с собой поделать.
Я сказал:
Папа! Ты не знаешь самую главную новость: на Больших Зондских островах живут маленькие буйволы. Они, папа, карликовые. Называются кентусы. Такого кентуса можно в чемодане привезти!
Ну да? - сказал папа. - Просто чудеса! Дай спокойно почитать газету, ладно?
Читай, читай, - сказал я, - читай, пожалуйста! Понимаешь, папа, выходит, что у нас в коридоре может пастись целое стадо таких буйволов!. . Ура?
Ура, - сказал папа. - Замолчишь, нет?
А солнце стоит не в центре неба, - сказал я, - а сбоку!
Не может быть, - сказал папа.
Даю слово, - сказал я, - оно стоит сбоку! Сбоку припека.
Папа посмотрел на меня туманными глазами. Потом глаза у него прояснились, и он сказал маме:
Где это он нахватался? Откуда? Когда?
Мама улыбнулась:
Он современный ребенок. Он читает, слушает радио. Телевизор. Лекции. А ты как думал?
Удивительно, - сказал папа, - как это быстро все получается.
И он снова укрылся за газетой, а мама его спросила:
Чем это ты так зачитался?
Африка, - сказал папа. - Кипит! Конец колониализму!
Еще не конец! - сказал я.
Что? - спросил папа.
Я подлез к нему под газету и встал перед ним.
Есть еще зависимые страны, - сказал я. - Много еще есть зависимых.
Он сказал:
Ты не мальчишка. Нет. Ты просто профессор! Настоящий профессор… кислых щей!
И он засмеялся, и мама вместе с ним. Она сказала:
Ну ладно, Дениска, иди погуляй. - Она протянула мне куртку и подтолкнула меня: - Иди, иди!
Я пошел и спросил у мамы в коридоре:
А что такое, мама, профессор кислых щей? В первый раз слышу такое выражение! Это он меня в насмешку так назвал - кислых щей? Это обидное?
Но мама сказала:
Что ты, это нисколько не обидное. Разве папа может тебя обидеть? Это он, наоборот, тебя похвалил!
Я сразу успокоился, раз он меня похвалил, и пошел гулять. А на лестнице я вспомнил, что мне надо проведать Аленку, а то все говорят, что она заболела и ничего не ест. И я пошел к Аленке. У них сидел какой-то дяденька, в синем костюме и с белыми руками. Он сидел за столом и разговаривал с Аленкиной мамой. А сама Аленка лежала на диване и приклеивала лошади ногу. Когда Аленка меня увидела, она сразу заорала:
Дениска пришел! Ого-го! Я вежливо сказал:
Здравствуйте! Чего орешь, как дура?
И сел к ней на диван. А дяденька с белыми руками встал и сказал:
Значит, все ясно! Воздух, воздух и воздух. Ведь она вполне здоровая девочка!
И я сразу понял, что это доктор.
Аленкина мама сказала:
Большое спасибо, профессор! Большое спасибо, профессор!
И она пожала ему руку. Видно, это был такой хороший доктор, что он все знал, и его называли за это «профессор».
Он подошел к Аленке и сказал:
До свидания, Аленка, выздоравливай.
Она покраснела, высунула язык, отвернулась к стенке и оттуда прошептала:
До свидания…
Он погладил ее по голове и повернулся ко мне:
А вас как зовут, молодой человек?
Вот он какой был славный: на «вы» меня назвал!
Я Денис Кораблев! А вас как зовут?
Он взял мою руку своей белой большой и мягкой рукой. Я даже удивился, какая она мягкая. Ну прямо шелковая. И от него от всего так вкусно пахло чистотой. И он потряс мне руку и сказал:
А меня зовут Василий Васильевич Сергеев. Профессор.
Я сказал:
Кислых щей? Профессор кислых щей?
Аленкина мама всплеснула руками. А профессор покраснел и закашлял. И они оба вышли из комнаты.
И мне показалось, что они как-то не так вышли. Как будто даже выбежали. И еще мне показалось, что я что-то не так сказал. Прямо не знаю.
А может быть, «кислых щей» - это все-таки обидное, а?
Вот он раз сидел и читал газету, а мама пришивала мне воротник к куртке.
Я сказал:
— Пап, а ты знаешь, сколько в озеро Байкал можно напихать Азовских морей?
Он сказал:
— Не мешай…
— Девяносто два! Здорово?
Он сказал:
— Здорово. Не мешай, ладно?
Я сказал:
— Ты художника Эль Греко знаешь?
Он кивнул. Я сказал:
— Его настоящая фамилия Доменико Теотокопули! Потому что он грек с острова Крит. Вот этого художника испанцы и прозвали Эль Греко!.. Интересные дела. Кит, например, папа, за пять километров слышит!
Папа сказал:
— Помолчи хоть немного… Хоть пять минут…
Но у меня было столько новостей для папы, что я но мог удержаться. Из меня высыпались новости, прямо выскакивали одна за другой. Потому что очень уж их было много. Если бы их было поменьше, может быть, мне легче было бы перетерпеть, и я бы помолчал, но их было много, и поэтому я ничего не мог с собой поделать.
Я сказал:
— Папа! Ты не знаешь самую главную новость: на Больших Зондских островах живут маленькие буйволы. Они, папа, карликовые. Называются кентусы. Такого кентуса можно в чемодане привезти!
— Ну да? — сказал папа. — Просто чудеса! Дай спокойно почитать газету, ладно?
— Читай, читай, — сказал я, — читай, пожалуйста! Понимаешь, папа, выходит, что у нас в коридоре может пастись целое стадо таких буйволов!.. Ура?
— Ура, — сказал папа. — Замолчишь, нет?
— А солнце стоит не в центре неба, — сказал я, — а сбоку!
— Не может быть, — сказал папа.
— Даю слово, — сказал я, — оно стоит сбоку! Сбоку припека.
Папа посмотрел на меня туманными глазами. Потом глаза у него прояснились, и он сказал маме:
— Где это он нахватался? Откуда? Когда?
Мама улыбнулась:
— Он современный ребенок. Он читает, слушает радио. Телевизор. Лекции. А ты как думал?
— Удивительно, — сказал папа, — как это быстро все получается.
И он снова укрылся за газетой, а мама его спросила:
— Чем это ты так зачитался?
— Африка, — сказал папа. — Кипит! Конец колониализму!
— Еще не конец! — сказал я.
— Что? — спросил папа.
Я подлез к нему под газету и встал перед ним.
— Есть еще зависимые страны, — сказал я. — Много еще есть зависимых.
Он сказал:
— Ты не мальчишка. Нет. Ты просто профессор! Настоящий профессор… кислых щей!
И он засмеялся, и мама вместе с ним. Она сказала:
— Ну ладно, Дениска, иди погуляй. — Она протянула мне куртку и подтолкнула меня: — Иди, иди!
Я пошел и спросил у мамы в коридоре:
— А что такое, мама, профессор кислых щей? В первый раз слышу такое выражение! Это он меня в насмешку так назвал — кислых щей? Это обидное?
Но мама сказала:
— Что ты, это нисколько не обидное. Разве папа может тебя обидеть? Это он, наоборот, тебя похвалил!
Я сразу успокоился, раз он меня похвалил, и пошел гулять. А на лестнице я вспомнил, что мне надо проведать Аленку, а то все говорят, что она заболела и ничего не ест. И я пошел к Аленке. У них сидел какой-то дяденька, в синем костюме и с белыми руками. Он сидел за столом и разговаривал с Аленкиной мамой. А сама Аленка лежала на диване и приклеивала лошади ногу. Когда Аленка меня увидела, она сразу заорала:
— Дениска пришел! Ого-го! Я вежливо сказал:
— Здравствуйте! Чего орешь, как дура?
И сел к ней на диван. А дяденька с белыми руками встал и сказал:
— Значит, все ясно! Воздух, воздух и воздух. Ведь она вполне здоровая девочка!
И я сразу понял, что это доктор.
Аленкина мама сказала:
— Большое спасибо, профессор! Большое спасибо, профессор!
И она пожала ему руку. Видно, это был такой хороший доктор, что он все знал, и его называли за это «профессор».
Он подошел к Аленке и сказал:
— До свидания, Аленка, выздоравливай.
Она покраснела, высунула язык, отвернулась к стенке и оттуда прошептала:
— До свидания…
Он погладил ее по голове и повернулся ко мне:
— А вас как зовут, молодой человек?
Вот он какой был славный: на «вы» меня назвал!
— Я Денис Кораблев! А вас как зовут?
Он взял мою руку своей белой большой и мягкой рукой. Я даже удивился, какая она мягкая. Ну прямо шелковая. И от него от всего так вкусно пахло чистотой. И он потряс мне руку и сказал:
— А меня зовут Василий Васильевич Сергеев. Профессор.
Я сказал:
— Кислых щей? Профессор кислых щей?
Аленкина мама всплеснула руками. А профессор покраснел и закашлял. И они оба вышли из комнаты.
И мне показалось, что они как-то не так вышли. Как будто даже выбежали. И еще мне показалось, что я что-то не так сказал. Прямо не знаю.
А может быть, «кислых щей» — это все-таки обидное, а?
Вот он раз сидел и читал газету, а мама пришивала мне воротник к куртке.
Я сказал:
Пап, а ты знаешь, сколько в озеро Байкал можно напихать Азовских морей?
Он сказал:
Не мешай...
Девяносто два! Здорово?
Он сказал:
Здорово. Не мешай, ладно?
Я сказал:
Ты художника Эль Греко знаешь?
Он кивнул. Я сказал:
Его настоящая фамилия Доменико Теотокопули! Потому что он грек с острова Крит. Вот этого художника испанцы и прозвали Эль Греко!.. Интересные дела. Кит, например, папа, за пять километров слышит!
Папа сказал:
Помолчи хоть немного... Хоть пять минут...
Но у меня было столько новостей для папы, что я но мог удержаться. Из меня высыпались новости, прямо выскакивали одна за другой. Потому что очень уж их было много. Если бы их было поменьше, может быть, мне легче было бы перетерпеть, и я бы помолчал, но их было много, и поэтому я ничего не мог с собой поделать.
Я сказал:
Папа! Ты не знаешь самую главную новость: на Больших Зондских островах живут маленькие буйволы. Они, папа, карликовые. Называются кентусы. Такого кентуса можно в чемодане привезти!
Ну да? - сказал папа. - Просто чудеса! Дай спокойно почитать газету, ладно?
Читай, читай, - сказал я, - читай, пожалуйста! Понимаешь, папа, выходит, что у нас в коридоре может пастись целое стадо таких буйволов!.. Ура?
Ура, - сказал папа. - Замолчишь, нет?
А солнце стоит не в центре неба, - сказал я, - а сбоку!
Не может быть, - сказал папа.
Даю слово, - сказал я, - оно стоит сбоку! Сбоку припека.
Папа посмотрел на меня туманными глазами. Потом глаза у него прояснились, и он сказал маме:
Где это он нахватался? Откуда? Когда?
Мама улыбнулась:
Он современный ребенок. Он читает, слушает радио. Телевизор. Лекции. А ты как думал?
Удивительно, - сказал папа, - как это быстро все получается.
И он снова укрылся за газетой, а мама его спросила:
Чем это ты так зачитался?
Африка, - сказал папа. - Кипит! Конец колониализму!
Еще не конец! - сказал я.
Что? - спросил папа.
Я подлез к нему под газету и встал перед ним.
Есть еще зависимые страны, - сказал я. - Много еще есть зависимых.
Он сказал:
Ты не мальчишка. Нет. Ты просто профессор! Настоящий профессор... кислых щей!
И он засмеялся, и мама вместе с ним. Она сказала:
Ну ладно, Дениска, иди погуляй. - Она протянула мне куртку и подтолкнула меня: - Иди, иди!
Я пошел и спросил у мамы в коридоре:
А что такое, мама, профессор кислых щей? В первый раз слышу такое выражение! Это он меня в насмешку так назвал - кислых щей? Это обидное?
Но мама сказала:
Что ты, это нисколько не обидное. Разве папа может тебя обидеть? Это он, наоборот, тебя похвалил!
Я сразу успокоился, раз он меня похвалил, и пошел гулять. А на лестнице я вспомнил, что мне надо проведать Аленку, а то все говорят, что она заболела и ничего не ест. И я пошел к Аленке. У них сидел какой-то дяденька, в синем костюме и с белыми руками. Он сидел за столом и разговаривал с Аленкиной мамой. А сама Аленка лежала на диване и приклеивала лошади ногу. Когда Аленка меня увидела, она сразу заорала:
Дениска пришел! Ого-го! Я вежливо сказал:
Здравствуйте! Чего орешь, как дура?
И сел к ней на диван. А дяденька с белыми руками встал и сказал:
Значит, все ясно! Воздух, воздух и воздух. Ведь она вполне здоровая девочка!
И я сразу понял, что это доктор.
Аленкина мама сказала:
Большое спасибо, профессор! Большое спасибо, профессор!
И она пожала ему руку. Видно, это был такой хороший доктор, что он все знал, и его называли за это «профессор».
Он подошел к Аленке и сказал:
До свидания, Аленка, выздоравливай.
Она покраснела, высунула язык, отвернулась к стенке и оттуда прошептала:
До свидания...
Он погладил ее по голове и повернулся ко мне:
А вас как зовут, молодой человек?
Вот он какой был славный: на «вы» меня назвал!
Я Денис Кораблев! А вас как зовут?
Он взял мою руку своей белой большой и мягкой рукой. Я даже удивился, какая она мягкая. Ну прямо шелковая. И от него от всего так вкусно пахло чистотой. И он потряс мне руку и сказал:
А меня зовут Василий Васильевич Сергеев. Профессор.
Я сказал:
Кислых щей? Профессор кислых щей?
Аленкина мама всплеснула руками. А профессор покраснел и закашлял. И они оба вышли из комнаты.
И мне показалось, что они как-то не так вышли. Как будто даже выбежали. И еще мне показалось, что я что-то не так сказал. Прямо не знаю.
А может быть, «кислых щей» - это все-таки обидное, а?
Мастер кислых щей или по другому профессор кислых щей - этим выражением обозначают некомпетентного и не разбирающегося в предмете разговора человека.Читайте ещё: что такое Пряности
Хотя если мы углубимся в историю, то заметим, что подобное словосочетание изменяет свой смысл на 180 градусов. Этот фразеологизм вероятнее всего появился вместе с теми, кто готовил весьма популярный на то время напиток. Таких людей стали называть мастерами кислых щей.
Следует понимать, что блюдо, которое сейчас называется "щи" не имеет никакого отношения к напитку которое тогда называли "шти" (щи). На самом деле кислые щи - это особый вид вкуснейшего кваса. Его готовили из мяты, солода, гречневой и пшеничной муки и мёда. В результате химической реакции в жидкость в большом объёме начинал поступать углекислый газ, по причине чего квас становился сильногазированным
Сам процесс приготовления этого "нектара богов" был весьма трудозатратным. Сначала он определённое время выстаивался в тёплом месте, чтобы ускорился выход углекислого газа, затем его отправляли в прохладный погреб, а потом разливали по бутылкам с очень толстым стеклом, ведь выделяющийся газ создавал сильное давление и ёмкость мог просто напросто разорвать. Существует великое множество самых разнообразных рецептов приготовления кислых щей. Вот один из самых простых.
Рецепт кваса "Кислые шти"
Ингредиенты рассчитываются для 3-х литровой банки. Берём 50 гр солода, подойдёт любой: пивоваренного, ржаного либо пшеничного, самое главное, чтобы в нём находились живые ферменты. Засыпаем в ёмкость 100 гр гречневой либо пшеничной муки, добавляем 60 грамм любого мёда, и 50 грамм закваски с предыдущего кваса или ржаной закваски для хлеба, или 1/4 часть сухих дрожжей (1 чайная ложечка). Наливаем воды, желательно родниковой, следим, чтобы до горлышка осталось примерно три - пять сантиметров. Хорошенько всё смешиваем.Сильное брожение должно начаться примерно через шесть часов, ждём до того момента, когда сильная реакция начнёт уменьшаться (через 1-2 суток), фильтруем напиток, через простую марлю и заливаем в пластиковую тару. Для улучшения вкуса рекомендуется добавить в напиток немного настоя мяты или сладкого мёда. Потом плотно завинчиваем крышку, чтобы не выходил газ и оставляем в тепле на карбонизацию, ждём пока пластиковая бутылка станет твёрдой, как камень. А потом отправляем в холодное место.
Напиток кислые шти упоминают в своих произведениях такие мэтры литературы, как Гиляровский, Гоголь, Пушкин. Наименование "шти", которое спустя века переродилось в слово "щи". Оно было заимствовано из старославянского языка "cъtи", что можно перевести, как варево, похлёбка, жидкая еда, питательный напиток, суп, который заправляют щавелем, капустой и другими травками.
Выражение "Мастер кислых штей
" которое в то время звучало с большим пиететом, в наше время переродилось в забавное "Профессор кислых щей
". Вероятно с тех пор термин "шти" (квас) превратился в слово щи (первое блюдо). Вероятно подразумевалось, что щи сварить несложно, а тот кто рассуждает о них с большой важностью выглядел очень забавно и глупо
Кроме того фразеологизм "Профессор кислых щей" популяризовал среди читающей публики писатель Виктор Драгунский в своих "Денискиных рассказах".
Профессор кислых щей Драгунский видео
