Как звали отца гамлета, что стало с йориком и другие загадки шекспира.

Словарь русского арго

- (англ. Ghost of Hamlet s father) персонаж трагедии Вильяма Шекспира «Гамлет, принц датский». В пьесе является призраком убитого короля Дании Гамлета, отца принца Гамлета. Вариант перевода «Тень отца Гамлета» из ранних переводов Николая … Википедия

См. малость, призрак бросать тень, наводить тень, царство теней... Словарь русских синонимов и сходных по смыслу выражений. под. ред. Н. Абрамова, М.: Русские словари, 1999. тень полумрак; малость, призрак; кров, худой, тенечек, очертания,… … Словарь синонимов

тень - ТЕНЬ, и, ж. (или тень отца гамлета). 1. Худой, истощенный человек. 2. Праздношатающийся, бездельник. Шляются тут тени всякие. Чего ты тут шляешься, тень отца Гамлета? … Словарь русского арго

Сущ., ж., употр. очень часто Морфология: (нет) чего? тени, чему? тени, (вижу) что? тень, чем? тенью, о чём? о тени и в тени; мн. что? тени, (нет) чего? теней, чему? теням и теням, (вижу) что? тени, чем? тенями и тенями, о чём? о тенях и о тенях 1 … Толковый словарь Дмитриева

Тень: В Викисловаре есть статья «тень» Тень пространственное оптическое явление, зрительно уловимый силуэт на произвольной поверхности, возникающий благодаря присутс … Википедия

тень - и; предл., о те/ни, в тени/; мн. те/ни, е/й; ж. см. тж. теневой 1) а) Тёмное отражение на чём л., отбрасываемое предметом, освещённым с противоположной стороны. Отчётливая, размытая тень. Колеблющаяся, дрожащая тень. Длинная, коротка … Словарь многих выражений

У этого термина существуют и другие значения, см. Тень (значения) … Википедия

Тень - – осознание индивидом в определенных условиях негативных черт своей личности, «та часть личности, которая имеет негативные черты и которую человек пытается спрятать и от других и от самого себя» (И. Кондаков, Психология. Иллюстрированный словарь) … Энциклопедический словарь по психологии и педагогике

И; предл. о тени, в тени; мн. тени, ей; ж. 1. Тёмное отражение на чём л., отбрасываемое предметом, освещённым с противоположной стороны. Отчётливая, размытая т. Колеблющаяся, дрожащая т. Длинная, короткая т. Тени людей, деревьев. Тени от деревьев … Энциклопедический словарь

Книги

• Нора Вебстер , Тойбин К.. 1960-е. Ирландия, городок Эннискорти - тот самый, откуда уехала в Америку Эйлиш, героиня предыдущего романа Колма Тойбина "Бруклин" . Тихая, размеренная, старомодная жизнь на фоне назревающей…
• Тень отца Гамлета , Руслан Сагабалян. Герои Сагабаляна легко и непринужденно преодолевают границы между жизнью и смертью, грехом и святостью, раем и адом, постоянно пребывают в мучительных поисках Создателя и самих себя. Они…

Тень отца Гамлета, ее еще называют призраком - один из ключевых персонажей трагедии Шекспира "Гамлет". Как отмечают многие исследователи и литературоведы, без нее не получилось бы трагедии. Она витает над страницами произведения от начала и до самого конца.

Описание персонажа

Тень отца Гамлета появляется в трагедии Шекспира сразу в двух ипостасях. Это и потусторонний загадочный призрак, который видят некоторые герои, и образ в воспоминаниях главного персонажа - принца Гамлета.

Она появляется в первой, четвертой и пятой сценах первого акта, а также в четвертой сцене третьего акта.

Про тень отца Гамлета известно, что в шекспировские времена такой персонаж воспринимался как само собой разумеющееся. Призраки нередко становились героями драматических произведений. Их играли актеры в обычных костюмах, которые бы соответствовали положению и состоянию героя при его жизни.

В наши дни тень отца Гамлета воспринимается по-другому. Считается, что она - лишь часть художественного вымысла. Поэтому отдельный актер ее, как правило, не играет. Ее изображают с помощью различных спецэффектов, например кинопроектора или лазерных лучей.

При этом сам Шекспир весьма детально описывает внешность умершего короля. По его словам, он был одет в латы, как в знаменитом бою против норвежского монарха. Оставался неизменно хмурым, вооружен с головы до ног, а на врага всегда шел бесстрашно, подняв забрало. Многие герои произведения отмечают его царственную осанку.

Отношения персонажей к призраку отца Гамлета

Отношение персонажей к призраку зависит исключительно от их взглядов на мир. Оно сильно разнится. Например, Горацио, убежденный материалист, поначалу категорически отказывается верить в существование призрака. Однако позже вынужден изменить свои взгляды.

Он начинает рассматривать происходящее вокруг него с точки зрения верующего протестанта. Именно этой религии придерживалось большинство окружавших его людей. Нужно знать, что в протестантизме духи являются исключительно посланниками ада, а Гамлет в этом случае считается жертвой, которую искушает дьявол.

Как воспринимать призрак отца, не знает и сам принц Гамлет. Он размышляет, является ли тот посланцем благого духа или ангелом зла. Примечательно, что зовут отца тоже Гамлетом.

Взаимоотношения отца с сыном

Сам принц Гамлет у Шекспира несколько раз меняет свое отношение к призраку отца. Сначала он верит всему, что услышал, потому что это совпадает с его собственными догадками о том, как умер отец.

Затем он окончательно убеждается в его существовании. В пьесе "Гамлет" Шекспира король прямо обвиняет Клавдия в собственном убийстве, а также в обольщении вдовы, которая осталась одна. В то же время он начинает призывать своего сына отомстить. Ведь самое главное для принца - это не запятнать свою честь. Но при этом остаться снисходительным к матери, максимальным наказанием для которой должны стать только душевные переживания.

Здесь надо отметить, что призрак даже в загробном мире проявляет уважение к своей супруге, продолжает ее любить, проявляя великодушие и благородство, которое только можно себе представить.

Для чего Шекспиру призрак?

Ответ на этот вопрос пытались искать многие литературоведы на протяжении столетий. Пожалуй, наиболее точный удалось дать крупному специалисту по драматургии Шекспира Джону Доверу Уилсону.

Он отмечает, что персонаж трагедии Уильяма Шекспира "Гамлет" является настоящей революцией в истории развития всей мировой драматической литературы. Он совсем не похож на призраков, которые до этого появлялись на английской сцене. В традиции елизаветинского театра призрак был, по сути, марионеткой, мало влиял на происходящие вокруг события.

В "Гамлете" призрак отца требует от своего сына отмщения. При этом одним из главных достижений Шекспира-драматурга этот исследователь считал то, что он, взяв максимально условную фигуру, придал ей человеческие качества и даже христианский облик. Естественно, в том смысле, как тогда понималось христианство. Ему удалось создать образ, который зрители воспринимали как реально действующего персонажа.

Трагедия "Гамлет"

Стоит отметить, что трагедия "Гамлет" считается одним из ключевых произведений английского драматургии. Она основана на легенде о знаменитом правителе из Дании. Главная тема этой легенды - месть, которая настигает человека, как бы он от нее не пытался скрыться. И в легенде, и в пьесе главный герой ищет способ отомстить убийце своего отца.

Написано это произведение в самом начале XVII века. Скорее всего, в 1 600 или 1 601 годах. Первая постановка состоялась на сцене знаменитого лондонского Роль Гамлета на премьерном показе играл популярный британский актер тех времен Ричард Бербедж.

Известно, что исполнителем первой роли отца Гамлета был сам Шекспир. Трагедия в считанные недели разошлась по цитатам. Например, афоризмом стало само понятие "тень отца Гамлета". Крылатое выражение, значение которого либо истощенный и худой человек, либо праздно шатающийся бездельник.

"Гамлет" на русском языке

"Гамлет" был знаменит не только в Англии, но и в России. Произведение начали переводить еще в XVIII веке. Примечательно, что первые переводы делались не с языка оригинала, а с французского или немецкого. В таком виде произведение в то время попадало в Россию. Неудивительно, что переводы были неточными и содержали большое количество погрешностей.

В наши дни одним из классических переводов трагедии "Гамлет" считается работа, выполненная в середине XX века Михаилом Лозниским. Это, пожалуй, наиболее точный перевод. Такой вывод можно сделать хотя бы потому, что в тексте ровно столько же строк, сколько и в оригинальном произведении.

Также знатоками литературы ценится перевод, выполненный Борисом Пастернаком. Он существует в нескольких вариациях. Причем некоторые из них весьма сильно отличаются от оригинала.

В 2000-х годах "Гамлета" переводили Андрей Чернов, Алексей Ананьин, Анатолий Агроскин, Сергей Степанов и Андрей Пустогаров.

"Гамлет" с успехом до сих пор идет на российских театральных подмостках. Его ставит любой уважающий себя театр. В России образ Гамлета воплощали Владимир Высоцкий и

…Король,
Чей образ только что предстал пред нами,
Как вам известно, вызван был на бой
Властителем норвежским Фортинбрасом.
В бою осилил храбрый Гамлет наш,
Таким и слывший в просвещённом мире.

Оригинальный текст (англ.)

Во времена Шекспира призраки нередко были персонажами драматических представлений и исполнялись обычными актёрами в костюмах, соответствующих положению героя при жизни. Отличием зачастую служили лишь белые (чёрные) плащи или мантии . В большинстве современных постановок Призрак - лишь художественный вымысел, изображаемый при помощи самых разнообразных технических средств: кинопроекции, лазерных лучей, световых столбов и так далее . Сам автор, тем не менее, в репликах персонажей достаточно подробно описывает одеяние и облик мёртвого короля. Горацио: «И в тех же латах, как в бою с норвежцем, // И так же хмур, как в незабвенный день…», «Вооружённый с головы до ног», «Он шёл, подняв забрало », на его лице «была скорей печаль, чем гнев». Марцелл упоминает, что вид Призрака был царственен (англ. so majestical ).

Персонажи, видевшие отца Гамлета, относятся к нему по разному. Горацио, стоящий на материалистических позициях и сначала вообще не верящий в приведения, позже вынужден изменить свои взгляды. Теперь он рассматривает происходящее с точки зрения человека верующего, протестанта: духи для него - посланцы ада, а Гамлет - жертва, искушаемая дьяволом . Сам же принц терзается сомненьями в намерениях отца:

Благой ли дух ты, или ангел зла,
Дыханье рая, ада ль дуновенье,
К вреду иль к пользе помыслы твои…

Оригинальный текст (англ.)

Angels and ministers of grace defend us!
Be thou a spirit of health or goblin damn"d,
Bring with thee airs from heaven or blasts from hell…

По ходу действия Гамлет преодолевает несколько ступеней в своём отношении к отцу. Сначала он поверил всему сказанному им, так как это совпадало с его догадками о насильственном характере смерти родителя. Потом он прошёл период колебаний, но вскоре окончательно убедился в правдивости Призрака. Как известно, король обвиняет Клавдия в собственном убийстве и обольщении своей вдовы Гертруды. Одновременно он призывает сына к мести, при этом принц должен не запятнать свою честь, а также быть снисходительным к матери, максимальным наказанием для неё должны стать только душевные терзания. Проявляя милосердие, Призрак и за гробовой чертой продолжает любить Гертруду и выражать присущие ему при жизни благородство и великодушие. Один из ведущих специалистов в драматургии Шекспира Джон Довер Уилсон делает следующий вывод об этом персонаже: «…Призрак был революционной новацией в истории драматической литературы. <…> Обычно привидение на елизаветинской сцене было классической марионеткой, заимствованной у Сенеки <…> Шекспировский Призрак и дух, требующий мщения, с формальной точки зрения соответствует своему прототипу у Сенеки. Но на этом сходство кончается; одним из замечательных достижений Шекспира является то, что, взяв условную фигуру, он очеловечил её, придал ей христианский облик (в том смысле, как тогда понималось христианство) и создал образ, который его зрители могли воспринять как реальный…» .

Известные исполнители

Напишите отзыв о статье "Призрак отца Гамлета"

Литература

• Wilson J. D. . - Cambridge, 1951. - 380 с. - ISBN 9780521091091 .
• Marvin Rosenberg. . - University of Delaware Press, 1992. (англ.)

Комментарии

Примечания

Отрывок, характеризующий Призрак отца Гамлета

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.

Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.

Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.

Характер Гамлета выявляется нетолько в напряженных трагических столкновениях, но и в обычных житейских взаимоотношениях с различными людьми.

До того как Гамлету становится понятной цель приезда Гильденстерна и Розенкранца, он приветлив, доброжелателен, искренне рад встрече с друзьями детства.

Принимая актеров, он - ласковый и гостеприимный хозяин, увлекающийся сценическим искусством принц-меценат. Он сам актер-любитель и охотно декламирует монолог из "Убийства Приама". Ему нравятся именно эти напыщенные строфы из пьесы в классическом духе, провалившейся у большой публики, но оцененной знатоками.

Он посвящает Офелии заурядные стихи, их сочинял человек, слабо владеющий искусством "перелагать свои вздохи в стихотворные размеры".

Он не только страдает или гневается, но и шутит. В его памяти еще сохранились детские игры, и ему хорошо известны правила спорта, он неустанно упражняется в фехтовании.

В его речи - поговорки и народные загадки; его занимают прибаутки подвыпившего могильщика и, забыв про мировые вопросы, он охотно выслушивает клоунские шутки о принце, отправившемся в Англию за умом.

В страшную минуту он вспоминает о записной книжке - студенческой привычке записывать изречения из сочинений, наблюдения и впечатления.

Он любит отца, способен к дружбе. Он - человек. Человек - не с какой-то большой, невиданно громадной буквы, а попросту человек с понятной биографией, своими привычками, укладом жизни. Его мысль занята не только вопросами добра и зла, но и новостями столичных театров.

Множество жизненных черт заключено в роли. Есть достаточно оснований считать характер героя - реалистическим. Однако можно ли утверждать, что Гамлет - "типический характер в типических обстоятельствах", согласно определению реализма Энгельсом?..

Применить такое мерило к трагедии непросто. Трудности появятся сразу же.

В (какой мере датский принц типичен для Дании, о которой Шекспир имел самое приблизительное представление? И как счесть типичным для двенадцатого века (судя по источникам, к нему отнесено время действия) студента виттенбергского университета, основанного лишь три столетия спустя?

Конечно, легче представить себе Гамлета в елизаветинской Англии. Но и тогда обстоятельства не покажутся типическими. Начнем с первого же. Возможно ли счесть типическим явление призрака и отнести к типическим обстоятельствам рассказ обитателя могилы о том, как брат-убийца влил ему в "портики ушей" яд?.. Неужели это напоминает жизненные события и может быть принято за отражение действительности?

Призрак застревает соринкой в "глазах души" не только Горацио, но и каждого, кто попробует рассматривать пьесу с помощью привычных мерок реализма. Соринку пытались извлечь самыми различными способами.

Автора извиняли варварством старинных вкусов, законами жанра; потом - уже в нашем веке - доказывали, что дух вовсе не выходец из загробного мира, а нечто другое. Исследователи и художники различных направлений отыскивали возможность современного толкования этого образа. Под "современным" понимались представления людей нового времени, не только не верующих в призраков, но и считающих подобную веру наивным архаизмом.

Тень отца Гамлета стала подобна загадочной картинке-ребусу, на которой изображено нечто, на первый взгляд, может быть, и напоминающее духа, но на самом деле что-то совершенно иное. Это иное легко обнаружить, стоит только перевернуть картинку вверх ногами или же пристально вглядеться в какую-то, казалось бы, несущественную часть изображения. Стоит так сделать, и контуры изменятся: вместо листьев обнаружится фигура охотника, адом окажется совсем не домом, а ланью.

Превращение призрака в подобие такой картинки возникло, вероятно, от мысли, что гений не мог бы всерьез верить в духов и что, очевидно, все в сцене с мертвым королем обладает особым значением.

Духов видит лишь один человек - герой трагедии, писал еще Гервинус, так происходило не только в "Гамлете", но и в "Юлии Цезаре", "Макбете". Только герой общался с привидениями, а он близок к галлюцинациям; уравновешенная Гертруда не видит умершего мужа, не замечает духа Банко и леди Макбет. Согласно Теории Гервинуса, призраки - не действующие лица, а порождение бреда; видит их только тот, кто предрасположен к крайним формам экзальтации.

Различные части загадочной картинки подвергались пристальному рассмотрению.

Довер Вилсон писал, что многим в своей работе над "Гамлетом" он обязан книге Уолтера Грега "Галлюцинации Гамлета"-первой атаке на привычное объяснение истории датского принца (Довер Вилсон - крупнейший современный шекспировед-текстолог).

Доктора Грега особенно интересовала пантомима, начинавшая спектакль бродячих комедиантов. Клавдий, увидев в безмолвной сцене все детали отравления в саду, остался совершенно спокоен. Его совесть ничуть не была смущена. Все, что в дальнейшем заставило его вскочить с места и убежать из зала, - в этом случае не произвело на него впечатления.

В чем же могла быть разгадка? В простом положении: Клавдий - по мнению Грега - не совершил преступления. Замешательство короля во время представления было вызвано не воспоминаниями, а непристойным поведением наследника престола. Психически больной принц некогда видел "Убийство Гонзаго". Сцена отравления спящего осталась в подсознании, и Гамлету померещилось, что нечто подобное совершил его дядя-кровосмеситель.

Картинку повернули вверх ногами и обнаружили, что поводом трагедии являлись не события в датском государстве, а - инцест.

Но все же призрак являлся на сцене, а сам Клавдий объявлял о своей виновности. При подобном объяснении фабула становилась невыдержанной. Концы никак не сходились с концами. Это тоже нашло объяснение: Шекспир писал и для знатоков, и для черни, а - по мнению доктора Грега - подмастерья и матросы платили деньги лишь за призраков и мелодраму. Представление без участия духов не собрало бы сборов. Шекспир подсказывал ценителям: дух - галлюцинация, а лондонский сброд наслаждался грубыми эффектами.

Подобные толкования появились и в театре. На сцене МХАТа II стоял, шатаясь, Михаил Чехов - Гамлет. Прожектора освещали его бледное лицо с закрытыми глазами; как в бреду он произносил слова и свои, и духа.

Все это не могло совпасть с тем, что говорил сам Гамлет Гертруде:

Мой пульс, как ваш, отсчитывает такт И так же бодр. Нет нарушений смысла В моих словах. Переспросите вновь - Я повторю их, а больной не мог бы... Не тешьтесь мыслью, будто все несчастья Не в вашем поведенье, а во мне.

Такие трактовки возникали от желания тешиться мыслью, будто беды жизни скрывались и скрываются не в условиях общественного существования, а в тайнике одинокой души. При таком понимании из трагедии исчезал не только призрак, но и Дания переставала быть похожей на тюрьму.

Призрак подвергся не раз и символической расшифровке. Он знаменовал собою бездну, рок, извечную тайну бытия. В подобных домыслах было не так много достижений, как курьезов, в дальнейшем весело цитировавшихся серьезными исследователями для оживления сухого научного материала.

В тридцатых годах нашего века появились книги и статьи, где поиски глубины содержания были объявлены устарелыми. В пьесе не находили ничего, кроме действенной фабулы: борьбы за власть. Шекспира при этом нередко зачисляли в драмоделы елизаветинских времен, писавшего за несколько фунтов пьесы, согласно штампам своего времени.

Довольно часто можно было прочесть, что философы и поэты девятнадцатого века придумали все то, над чем актер из Стратфорда и не задумывался.

Теперь ларчик открывался без малейшего усилия.

В старом спектакле Вахтанговского театра призрак был заменен Горацио, выкрикивавшим в глиняный горшок (для зловещего звучания) слова, сочиненные самим Гамлетом: слухи о привидениях должны были напугать узурпатора престола и его сторонников.

Все это стоит вспомнить не для спора с работами многолетней давности (вероятно, их авторы думают теперь по-иному), но как гипотезы, проверенные временем. А оно показало, что искусство Шекспира не загадочные картинки, и если (подобно тому как играют с этими картинками) перевернуть его пьесу вверх ногами, получится не новое изображение, а хаос линий, путаница форм.

Открытию нового смысла не помогло также тщательное изучение отдельной - будто бы определяющей - фразы или положения; такие места отыскивались во множестве, но отдельно взятые - противоречили одно другому.

Сторонникам "кассовой" теории не удалось еще подсчитать барыши компании Бербеджа и установить, что пьесы без призраков - "Ромео и Джульетта", "Отелло" - приносили меньший доход, нежели представления с духами.

Что же касается появления призраков лишь в сознании психически больных героев, то другие исследователи разумно указывали, что даже опытный психиатр не определит, каким комплексом страдал солдат Марцелл, видевший духа так же отчетливо, как и Гамлет.

Надо сказать, что, разбирая пьесу чисто рационалистическим путем, нетрудно дойти до мысли, что место духа не так уж значительно в событиях. Мало того, казалось бы, можно эту роль попросту купюровать. Как бы подобное предположение не показалось кощунственным, но представить себе все происходящее в трагедии и без участия призрака вполне возможно.

Ничего существенного в результате сокращения, на первый взгляд, не пропало бы. Душевная трагедия Гамлета подготовлена в первой сцене; уже обрушились два удара - смерть отца и поспешный брак матери. Глаза на жизнь раскрыла принцу сама реальность. Образ мира - "неполотого сада, где произрастают лишь дурные начала" - появляется в первом же монологе; мерзость окружающего непереносима, и лучший исход для человека, обреченного жить в таком мире, - самоубийство.

Гамлет уже подозревает существование тайны смерти отца. Когда дух открывает ему имя убийцы, принц восклицает:

О мои прозренья! Мой дядя?

Для драматического развития необходимо только подтверждение, улика, подобная платку Дездемоны. Возможно ли было заменить рассказ духа каким-либо жизненным обстоятельством и дать реальное объяснение происходящему? Конечно возможно. Нетрудно представить себе и письмо, полученное Гамлетом, и внезапное появление свидетеля убийства, раскаявшегося в молчании.

Стоит вспомнить последние акты шекспировских пьес, как станет понятным, что автор не стремился к сложному раскрытию тайны. Марцелл или Бернардо - без каких-либо драматургических затруднений - могли бы рассказать принцу историю отравления в саду.

Желание Гамлета проверить истинность полученных им сведений с помощью спектакля стало бы даже более естественным. Течение событий не изменилось бы, а характер принца сохранился бы без перемены. Более того, можно предположить, что логическое оправдание поступков героя при таком сокращении лишь усилилось бы, а фабула приобрела бы большую стройность.

Все это выиграло бы.

Все, кроме одного свойства искусства Шекспира, оно оказалось бы в огромном проигрыше, а такой ущерб обесценил бы и всю трагедию.

При подобном сокращении "Гамлет" терял не И только сверхъестественный элемент, но и поэзию.

Весь поэтический замысел трагедии оказался бы разрушенным: исчезал и масштаб замысла, и стиль его выражения. Они неразрывно связаны с образом призрака.

Участие духа как будто обессмысливает разговор о реализме. Однако если само явление тени необычно для реалистического произведения, то еще необычнее для мистического появление такого призрака.

Можно сказать, что призрак в "Гамлете" совершенно не типичен для призраков.

Образ, казалось бы, по самой своей сути лишенный материальности, показан совершенно материально. Бесплотный дух появляется во плоти. Истлевшее лицо покойника в фильме Лоуренса Оливье не схоже с описанием Шекспира.

У духа - человеческое лицо: забрало шлема поднято, и Горацио видит не череп или гниющий облик мертвеца, а лицо короля Дании, каким оно было при его жизни. Описание лишено неопределенности, даже цвет волос указан с точностью: борода не седая, а с проседью. Выражение лица скорее печально, нежели гневно.

Печальны и слова, обращенные к Гамлету, - не заклинания, а жалоба: отец рассказывает сыну о своей любви к жене, о несправедливости ее измены. Он просит сына не оставаться равнодушным к случившемуся.

В словах духа не столько поэзия загробных ужасов, сколько реальные чувства. Все происходящее воспринимается им так же, как и другими героями. Он чувствует прохладу утреннего ветерка и видит, как светляк начинает убавлять огонек, показывая приближение утра.

Довер Вилсон пишет, что шекспировский дух - в сравнении с другими призраками елизаветинской драматургии-достижение реализма. Это верная мысль. Дух - не мистическая тень, а действующее лицо, наделенное человеческими чувствами и мыслями. Может быть, это дает возможность считать, что в призраке отца существенно не то, что он призрак, но то, что он отец?

Такая мысль высказана в интересной книге Ю. Юзовского "Образ и эпоха". В главе, посвященной шекспировскому фестивалю в Армении, автор рассказывает о постановке сцен призрака в одном из ереванских театров. Судя по описанию, режиссер пытался напугать зрителей миганием таинственных световых пятен и декламацией в рупор, напоминающей, по словам критика, испорченное радиовещание. Вышутив эти приемы, Ю. Юзовский предлагает и свое решение сцены:

"Нам хотелось бы, чтобы беседа с призраком была более человеческой и даже задушевной, быть может, интимной, чтобы она больше соответствовала "этому", чем "тому" миру. Представим себе, что сын близко подошел к отцу или отец к сыну, и что они уселись почти рядышком, и что отец с минимум аффектации и загробной претенциозности, но глубоко взволнованно и глубоко человечно рассказал бы сыну, именно рассказал, все, что случилось",

Перед тем как представить себе эту беседу, вспомним все, что говорилось в пьесе о появлении призрака.

Когда звезда, сиявшая западнее Полярной, двинулась по своему пути и башенные часы пробили час ночи, перед Горацио, Марцеллом и Бернардо возникло нечто, принявшее - по их словам - "воинственный облик, в котором некогда выступал похороненный король Дании".

Дух был облачен в доспехи.

Он прошел шагом не только величественным, но и "воинственным".

Вы говорите, он был вооружен? - переспрашивает Гамлет.

Вооружен, милорд.

С головы до ног?

С головы до ног, милорд.

Зловещим было не только появление мертвеца, но и сам его облик имел какое-то особое, недоброе значение.

Дух моего отца в оружье! Тут что-то нечисто!..- восклицает Гамлет.

Увидев убитого отца, он вновь, обращаясь к нему, повторяет приметы его внешности, как бы ища потаенного смысла его облика:

Что может означать, что ты, безжизненный труп, закованный с ног до головы в сталь, бродишь среди бликов лунного света...

В холодном блеске вооружения заключалось что-то существенное, связанное со всей поэзией образа. Особый строй поэзии возникал сразу же, в первых стихах трагедии. Тревожная перекличка стражи

начинала события. Ночью, на пустынной площади, сменялся караул. Это - военная сцена. И весь образный строй появления убитого короля суровый и грозный.

Мертвый воин в боевых доспехах тяжелым военным шагом проходит мимо охраны.

Это особая ночь. "Потная спешка превращает ночь в пособницу дня", - рассказывает Марцелл; в Дании льют пушки, привезли из-за границы снаряжение, сгоняют на работу корабельных мастеров. Военная смута приближается к границам.

В грозный час является в свою страну убитый король-воин.

Он приходит не только жаловаться сыну, но и требовать от него исполнения долга. Гамлет должен "не сожалеть", "но выслушать со всей серьезностью то, что он ему откроет". Ложью об естественной смерти короля обманут не только сын, но и народ. Наследник престола должен знать, что "змея, ужалившая его отца, теперь носит его корону".

Сцена кончается словами, мало похожими на задушевную беседу: "Если в тебе есть природа, не примиряйся с этим. Не допусти, чтобы королевское ложе Дании стало постелью разврата и проклятого кровосмешения".

Исследователи, пытавшиеся применить к "Гамлету" психоанализ, обращали особое внимание на "ложе" и "кровосмешение", но забывали, что речь шла не о постели, а о королевском ложе - символе продолжения царского рода и не о сексуальном 235 грехе, а об осквернении престола,

Поэзия выражает высокую тему общественного долга. В сцене,с убитым королем перед наследником престола открывается не только осквернение семейных связей, но и картина гибели государства, управляемого теперь кровосмесителем и убийцей.

В литературных источниках "Гамлета" призрака не было. Без обитателя могилы обходилось сказание Саксона Грамматика и легенда об Амлете. Дух обычно сопоставлялся исследователями с жанром трагедии мести, и его появление в шекспировской пьесе относили к традиции. Действительно, сочинения такого рода редко обходились без привидений, по словам современника, вопивших, подобно устричной торговке: месть!

Однако не только традиции театрального жанра влияли на Шекспира. Призраки существовали и в произведениях иного рода и масштаба.

Горацио сравнивал явление духа со знамениями другой эпохи:

Порой расцвета Рима, в дни побед, Пред тем как властный Юлий пал, могилы Стояли без жильцов, а мертвецы На улицах невнятицу мололи. В огне комет кровавилась роса, Являлись пятна в солнце; влажный месяц, На чьем влиянье зиждет власть Нептун, Был болен тьмой, как в светопреставленье.

Рассказ заимствован у Плутарха. В избранных биографиях - книге, отлично известной Шекспиру, - призраки упоминались часто. И не как литературные отступления или фантастические вставки, а как существенные факты самой истории. Сверхъестественные явления описывались наравне и тем же тоном, как и битвы, заговоры, перемены государственной власти. Они были непременной частью событий особо бедственного характера. Это были не обыденные людские беды и горести, а катастрофы всемирно-исторического значения. В дни, предшествующие народным бедствиям, - согласно описаниям историков, - призраки являлись людям.

То, что казалось неестественным в историческом развитии, предварялось и неестественным в природе: нарушался порядок мирной жизни, и тогда то, что никогда не случалось и, казалось бы, не могло случиться по законам разума, -происходило. Плутарх описывал, как тряслась земля, неведомые птицы слетались к форуму, огненные люди пересекали небо.

Шекспир заимствовал и ведьм, и видения в ночь убийства Дункана не из сказок, а из эпизода хроники Голиншеда, (Посвященного убийству таном Донвальдом короля Дуффа. Наряду с противоестественными явлениями летописец указывал и дату: 956 год.

История еще была полна суеверия. Язык науки легко переходил в поэтическую речь. Историки сочиняли длинные монологи давно умершим государственным деятелям и деловито описывали чудеса.

Существенно, что о знамениях, представших римлянам в мартовские иды, рассказывает не какой-либо темный воин, а философ и книжник Горацио. Плутарх помогает ему понять значение прихода призрака. Значение то же, что и в других Случаях, известных из истории.

Такую же толпу дурных примет, Как бы бегущих впереди событья, Подобных наспех высланным гонцам, Земля и небо вместе посылают В широты наши нашим землякам.

Призрак - скороход государственных бед, он, согласно тогдашним представлениям об истории, как бы типический образ, предваряющий события. Все в Дании идет к гибели, все противно природе человеческих отношений.

Степень нарушения природных законов такова, что обобщающий эпоху образ возникает из сопоставления времени и болезненного увечья. Наследник престола должен не только отомстить убийце законного государя, но и вернуть времени его естественный ход. Принц мог бы узнать об отравлении отца из письма или от свидетеля убийства, но узнать, что век вышел из сустава, он мог только заглянув в глубину общественных отношений, более страшную нежели глубь бездонных пропастей.

Гамлет подозревал - теперь он знает, что на троне Дании - убийца, что больше нет святости престола, крепости семьи, нет человеческих понятий правды, долга, совести. Он заглянул в пропасть, дно которой нельзя увидеть безнаказанно. Поэзия создает образ этого смертельного взгляда. Гамлет смотрит в глаза убитого отца.

Мертвый воин, закованный с головы до ног в боевую сталь, появляется в поэзии не как знак трагедии мести, а как образ произведения, изображающего события всемирно-исторического масштаба.

Куда бы ни уходил принц, все равно, в любом месте из-под земли раздается голос призрака. "Ты хорошо роешь, старый крот!" - восклицает Гамлет.

Вспомнив эту фразу, Маркс не случайно сделал ее образом неостановимой подземной работы истории.

Верил ли Шекспир в существование сверхъестественного мира?

Считал ли возможным явление духов?

Вопросы эти праздные и достоверного ответа на них не может быть дано. Иное дело: верил ли Шекспир в поэтическую силу изображения подобных образов? На это легко ответить утвердительно. Не только верил, но и создал образ духа отца Гамлета.

Лессинг, споря с Вольтером о роли привидений в театре, отметил, что при появлении духа в "Гамлете" "волосы вставали дыбом на голове, все равно прикрывают ли они мозг верующий в духов или неверующий".

Однако сказать, что призрак есть призрак и что поэзия в этом случае посвящена не просто бредням, а суевериям, свойственным исторической науке того времени, - еще очень мало. Особенность искусства Шекспира в том, что неестественное явление он превращает в реальный образ.

Ю. Юзовский совершенно прав, когда он не соглашается с мистическим толкованием сцены и пишет, что призрак - прежде всего отец. Но он не прав, когда забывает, что отец - убитый король Дании.

Но и это не исчерпывает содержания образа. Оно сложно и неоднозначно. Образ возникает в трагедии на переселении множества линий. Сцена Гамлета и убитого отца уходит в глубину темы и дает событиям особое значение.

Призрак - не только тень умершего человека, но и тень эпохи. Мертвый блеск лат заставляет воинов вспомнить доспехи, в которых король сражался с честолюбивым властителем Норвегии. Это было честное время, и старый Гамлет победил в честном поединке. Он приобрел норвежские владения по праву. Теперь все забыто: новое время по-новому решает дела. Юный Фортинбрае набрал голодных головорезов и хочет беззаконно отобрать то, что принадлежит Дании, согласно благородным законам чести. Клавдий - государь, которого трудно вообразить в латах и с оружием в руках, - шлет послов. Идет сложная игра дипломатии.

Убитый король - может быть, единственный из действующих лиц - пришел в трагедию из суровой старинной саги, чуждый новому времени и его морали. Он как бы напоминание, что была когда- то на свете рыцарская доблесть, честные отношения властителей государств, святость престола и семьи.

Черты действующего лица можно выяснить из его собственных речей и из слов других героев.

Каждый из рассказывающих вспоминает короля по-своему. Для Марцелла - он воин, сильный и храбрый человек; свойства уточнены коротким рассказом: разгневавшись на посланца Польши, король вытащил его из саней и выбросил в снег.

Деталь, казалось бы, совершенно лишняя: ни события трагедии, ни взаимоотношения с Гамлетом никак не связаны с этим случаем. Но память о грубой потасовке характерна для Марцелла и существенна для мышления самого автора. Даже сочиняя легенду, Шекспир не может забыть о реальности, такая деталь ставит легендарного героя на дикую землю средневековья.

Для Горацио - он истинный король.

Гамлет, как бы возражая своему другу, говорит: он был человек.

Но этого человека Гамлет описывает совершенно нереальным. Созданный принцем для "очей души", образ отца отличает и необычная красота, и одновременно совершенная нежизненность. Это лишь упоминания о качествах Марса, Юпитера и Аполлона. Бредли писал, что когда принц начинает говорить об убитом короле, то слова расплавливаются и обращаются в музыку.

В представлении Гамлета его отец был единственным истинным человеком, наделенным всей прелестью человеческих качеств. Этот единственный, по-настоящему достойный человек больше не существует. Он мертв. Убит. В Эльсинор пришла только его тень.

Рядом с идеалом особенно мерзкими кажутся люди - рабы эгоистических страстей, граждане ожиревшего века.

Высокий поэтический строй выявляет еще одну тему: животному блуду реальности противопоставлена идеальная любовь. Отвратительные картины прелюбодеяния и кровосмешения сопоставлены с истинным чувством, шедшим "рука об руку с обетом, данным при венчании".

Отец Гамлета так любил свою жену, "что даже ветрам не давал коснуться ее щек", - настолько нежна и ревнива была его любовь, подобная существованию на вершинах горных пастбищ.

Такая любовь не умирает даже тогда, когда умирает человек. Несмотря на измену жены, муж, убитый ее любовником, продолжает оберегать ее от справедливого гнева сына.

Эта линия образа лишь начинается в первом акте. Ее завершение в сцене спальни.

В издании 1603 года появлению призрака предшествовала ремарка: "Входит призрак в ночном халате". В наши дни слова эти кажутся странными. Однако в них заключен смысл. Дело, конечно, не в необходимости именно такой костюмировки, но в указании на изменение внешнего облика духа.

Иным является и отношение к призраку героев: Гамлет различает отца так же отчетливо, как и в прошлых сценах. Гертруда не видит своего убитого мужа.

Странность заключается в том, что на площади дух является не только Гамлету, но и Горацио, Марцеллу, Бернардо. Все люди, мимо которых он проходит, могли отчетливо разглядеть его фигуру и даже черты лица. Теперь - в спальне королевы - одно действующее лицо видит призрака, как если бы это был живой человек, другое - не видит. Слова

Гамлета о присутствии отца в комнате Гертруда принимает за бред.

Вспоминая умершего отца, Гамлет говорит Горацио, что он помнит короля так отчетливо, как если бы тот сейчас стоял перед ним. Отец ушел из жизни, но и сейчас он рядом.

Где, принц? - спрашивает Горацио.

В глазах души моей, - отвечает принц.

Гамлет верен памяти отца. Не забыли короля Горацио, Марцелл и Бернардо. И они тоже видят его. Утратила память о нем Гертруда; она забыла умершего мужа постыдно быстро.

Поэзия создает образ памяти и образ забвения. Метафора делается буквальной: Гамлет видит отца, потому что помнит его, Гертруда не видит мужа - он пропал из ее памяти.

Глаза ее души закрылись. Она душевно слепая.

Теперь призрак уже не в латах; в этой сцене он не знамение государственных бед; У ложа королей Дании, на котором был зачат и рожден Гамлет, собрались муж, жена и сын. Муж охраняет жену от гнева сына - такова его любовь к ней. Но изменившей жене не дано его видеть.

На примере с призраком видно, как ограничено одностороннее понимание шекспировской поэзии. Только в столкновении различных черт открывается сложное единство образа. Призрак и фантастичен, и реален, но его фантастичность не похожа

На мистику, а реальность не напоминает обыденности.

Это образ поэтического реализма. Формы изображения иногда схожи с жизненными, иногда пропорции сдвинуты; суть явления открывается в сгущении определенных качеств; обобщение достигает Тогда такого размаха, что теряется место, дата и появляются во всей своей грозной мощи вселенная и история.

Реализм становится крылатым.

Тогда обыденное набирает такую силу, что дух захватывает, и не успеть увидеть, как нехитро сколоченная повозка, в которую запряжены чубарая и гнедая лошадь, а также каурый конь по имени Заседатель, вдруг отрывается от пыльной земли и летит на все четыре стороны света непостижимой птицей-тройкой.

Тогда дрожат улицы и площади, и за крохотной фигуркой петербургского чиновника, потерявшего счастье, мчится бронзовая громада - недвижимый всадник на недвижимом, вздыбленном коне.

Тогда приходит в свою страну в грозный час ее истории мертвый король.

«Гамлет ». В архаичных переводах (Н. Полевого , А. Кронеберга) именуется тень отца Гамлета .

Описание персонажа [ | ]

…Король,
Чей образ только что предстал пред нами,
Как вам известно, вызван был на бой
Властителем норвежским Фортинбрасом.
В бою осилил храбрый Гамлет наш,
Таким и слывший в просвещённом мире.

Оригинальный текст (англ.)

Во времена Шекспира призраки нередко были персонажами драматических представлений и исполнялись обычными актёрами в костюмах, соответствующих положению героя при жизни. Отличием зачастую служили лишь белые (чёрные) плащи или мантии . В большинстве современных постановок Призрак - лишь художественный вымысел, изображаемый при помощи самых разнообразных технических средств: кинопроекции, лазерных лучей, световых столбов и так далее . Сам автор, тем не менее, в репликах персонажей достаточно подробно описывает одеяние и облик мёртвого короля. Горацио: «И в тех же латах, как в бою с норвежцем, // И так же хмур, как в незабвенный день…», «Вооружённый с головы до ног», «Он шёл, подняв забрало », на его лице «была скорей печаль, чем гнев». Марцелл упоминает, что вид Призрака был царственен (англ. so majestical ).

Персонажи, видевшие отца Гамлета, относятся к нему по разному. Горацио, стоящий на материалистических позициях и сначала вообще не верящий в привидений, позже вынужден изменить свои взгляды. Теперь он рассматривает происходящее с точки зрения человека верующего, протестанта: духи для него - посланцы ада, а Гамлет - жертва, искушаемая дьяволом . Сам же принц терзается сомненьями в намерениях отца:

Благой ли дух ты, или ангел зла,
Дыханье рая, ада ль дуновенье,
К вреду иль к пользе помыслы твои…

Оригинальный текст (англ.)

Angels and ministers of grace defend us!

Be thou a spirit of health or goblin damn"d,
Bring with thee airs from heaven or blasts from hell…

По ходу действия Гамлет преодолевает несколько ступеней в своём отношении к отцу. Сначала он поверил всему сказанному им, так как это совпадало с его догадками о насильственном характере смерти родителя. Потом он прошёл период колебаний, но вскоре окончательно убедился в правдивости Призрака. Как известно, король обвиняет Клавдия в собственном убийстве и обольщении своей вдовы Гертруды. Одновременно он призывает сына к мести, при этом принц должен не запятнать свою честь, а также быть снисходительным к матери, максимальным наказанием для неё должны стать только душевные терзания. Проявляя милосердие, Призрак и за гробовой чертой продолжает любить Гертруду и выражать присущие ему при жизни благородство и великодушие. Один из ведущих специалистов в драматургии Шекспира Джон Довер Уилсон делает следующий вывод об этом персонаже: «…Призрак был революционной новацией в истории драматической литературы. <…> Обычно привидение на елизаветинской сцене было классической марионеткой, заимствованной у