Республиканский банк данных о детях, подлежащих усыновлению, работает в Беларуси с 1997 года. Однако эта база данных доступна только кандидатам в усыновители и профессионалам. С сегодняшнего дня информацию о детях, которые нуждаются в семье, может получить каждый авторизованный на портале пользователь.
На утро 14 октября на сайте можно было найти данные по 3300 детям. Формируют данные о детях и выкладывают их на сайт непосредственные опекуны ребят.
Сколько всего в Беларуси детей, которым нужны родители?
У нас в стране три ведомства занимаются проблемами детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей.
К Министерству труда и соцзащиты "прикреплено" 560 детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей.
К Министерству здравоохранения - порядка 700 оставшихся без попечения родителей детей.
К Министерству образования относится больше всего ребят - порядка 4000 тех, кто находится в детских домах и школах-интернатах. И еще 8000 детей, которые интегрированы в профессиональные замещающие семьи.
Именно тот, кто отвечает за благополучие ребенка, опекун, и формирует данные. Когда зарегистрируетесь, вы увидите совершенно разные фотографии… Есть дети 12-15 лет, они тоже дети-сироты, и тут возникает вопрос: надо их фотографии выкладывать на портал или нет? Белорусское законодательство говорит о том, что, достигнув 10 лет, ребенок может высказываться по этому вопросу. И, конечно, спрашивали у детей: а ты не против, чтобы твою фотографию разместили? Было такое, что ребенок говорил: нет, я не хочу, я подожду маму, может быть, она восстановится в родительских правах. Это право ребенка, и никто насильно информацию о ребенке на портале не размещал. Вы увидите фотографии некоторые, на которых только рука ребенка, его ранец, стопка книг, половина лица - подросток считает, что достаточно будет так представить себя на этом портале. И к такому мнению мы прислушивались, - рассказала директор Национального центра усыновления Министерства образования Наталья Поспелова .
На презентации сайта специалисты отметили, что в соседних России и Украине уже существуют подобные сайты. Однако там поставляют информацию о детях операторы. У нас это будут делать сами опекуны, которые лучше владеют информацией по конкретному ребенку и смогут ее оперативно редактировать или снимать с сайта. К тому же по белорусскому законодательству, именно опекуны обладают правом размещать информацию в СМИ о детях.
По словам организаторов, плюс сайта в том, что он не приукрашивает информацию о детях, нуждающихся в нашей помощи. Здесь можно найти и детей с серьезными заболеваниями..
Там будут дети, которым нужна семья. Они - разные... С каждым ребенком там надо трудиться. Там ни один ребенок не упакован в розовые бантики, не перевязан ленточкой и не презентован никому, - уверяет Наталья Поспелова.
Сайт появился по инициативе общественного объединения "Белорусский союз женщин", Национального центра усыновления и общества с ограниченной ответственностью "Лайт Вел Организейшн". На презентации для журналистов представители различных ведомств ответили, что появление такого сайта - успешный пример сотрудничества между частными лицами и государством.
Основными пользователями портала должны стать граждане Беларуси. Организаторы объясняют, что на портале отсутствует перевод на иностранные языки, потому что иностранцы в нашей стране "не имеют права участвовать в семейном устройстве детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей".
Как ранее сообщали «Белорусские новости» , в минувшие выходные в Беларуси , касающееся вопросов усыновления детей.
Согласно новому документу, на усыновление передаются дети, сведения о которых находятся в банке данных детей, подлежащих усыновлению. Для международного усыновления могут рекомендоваться дети, которые состояли в этом банке не менее года и которым не смогли найти семью в Беларуси.
Директор Национального центра усыновления Министерства образования Наталья Поспелова рассказала в интервью «Белорусским новостям» , что в прошлом году было усыновлено 338 девочек и мальчиков. При этом минчане усыновили лишь 46 детей.
Это очень мало. Сейчас вообще наблюдается тенденция, что число детей-сирот в стране не увеличивается, но усыновляют их все меньше. Если в начале 1990-х годов речь шла о 1500 усыновлений в год, то теперь –– о 300-400. Очевидно, что политика государства в этом вопросе не меняет количество усыновлений в сторону увеличения.
Комментируя «Белорусским новостям» причину небольшого количества желающих усыновлять детей в Беларуси, председатель Международного общественного объединения «Понимание» Андрей Маханько сказал, что для выявления всего спектра причин необходимо провести на эту тему серьезное социологическое исследование. «Нельзя сказать, что белорусы не способны к сочувствию. Однако в обществе, на мой взгляд, сложился достаточно противоречивый образ ребенка-сироты, не позволяющий сказать –– да, я готов воспитать ребенка, я в состоянии справиться с этим. Люди полагают, что их ответственность в случае с приемным ребенком будет гораздо большей, чем при воспитании своего ребенка. Это хорошо для детей, но может стать и препятствием, которое невозможно преодолеть для потенциальных родителей».
Еще одна причина, на которую обратил внимание специалист, - уровень жизни в Беларуси. «Большинство людей, морально способных усыновить ребенка, не могут сделать это в силу материальных причин. Наш уровень жизни –– это уровень выживания. Мы поставлены в такие условия, что все свое время тратим на добывание средств к существованию».
Если наши люди не хотят усыновлять детей, иностранцы хотят, но для них это достаточно сложно. Тем не менее, приоритет в усыновлении, естественно, отдан соотечественникам. Заместитель министра образования Татьяна Ковалева сказала на этот счет в интервью БелаПАН , что должна быть проведена планомерная работа по нахождению ребенку белорусской семьи и учтено, есть ли у ребенка родственники, все они должны быть опрошены на предмет взятия ребенка под опеку. Обязательно необходимо выяснить, есть ли у ребенка братья или сестры, очень важно сохранять эти родственные связи.
Теперь Национальный центр усыновления работает с усыновителями в рамках положения, принятого Советом министров об утверждении порядка согласования процедуры международного усыновления и взаимодействия с компетентными организациями иностранных государств в рамках данной процедуры.
Усыновление осуществляется только гражданами тех стран, с которыми заключены соответствующие соглашения. Сегодня - это только Италия. По словам Т. Ковалевой, «все страны проинформированы, им разосланы проекты соглашений, но пока яркой инициативы от других стран и подписанных документов нет».
Гражданами же этой единственной страны, где усыновляют белорусских детей, в прошлом году было усыновлено только 37 человек.
Тенденция уменьшения международного усыновления характерна для нескольких последних лет. , а в 2004 году нашли новую семью в зарубежье 596.
Тогда усыновление было еще возможным и для граждан из других стран. Лидировали итальянцы ––– ими был усыновлен 231 ребенок, 168 - гражданами США, 46 - гражданами Ирландии.
Важно заметить, что иностранцы усыновляют не только здоровых детей, но и больных, чего себе наши люди практически не могут позволить. Многие дети, уехавшие жить за границу и усыновленные иностранцами, имели хронические заболевания или инвалидность, особенности психофизического развития.
При этом все меры, которые привели к уменьшению количества усыновлений за рубежом, направлены на защиту детей, считают чиновники. Н. Поспелова заметила на этот счет: «У ребенка есть право на семью, но это не значит, что его нужно отправлять на территорию страны, не способной предоставить ему такие же права, как у граждан этой страны по рождению. В случае же если государство подписывает с Беларусью соглашение, есть гарантия, что люди, граждане этой страны, решившиеся на усыновление, имеют человеческий «знак качества».
Она также предположила, что теперь иностранные граждане для усыновления белорусского ребенка в случае, если они уже знакомы с этим ребенком, обращаются в первую очередь в отдел образования по месту жительства ребенка, а не в Национальный центр усыновления, как раньше. «Естественно, что Центр полностью не владеет информацией о потребностях ребенка. Благодаря постановлению, отпадает необходимость обращаться в Центр усыновления, чтобы он в свою очередь запрашивал информацию у местного отдела образования. Именно эта структура через государственного опекуна осведомлена об особых потребностях ребенка и о наличии человеческих отношений с кандидатами-усыновителями. Бывает, потенциальные усыновители пишут о том, что очень привязаны к ребенку, заботятся о нем. А из местных органов опеки приходит информация, что ребенок не вспоминает о кандидатах на усыновление, а сами эти люди никогда не звонят в интернат, не интересуются планами ребенка. Мы не проводим следственные действия в отношении ребенка и его возможной новой семьи. Однако я полагаю, что очень хорошо, что люди будут изначально обращаться в тот орган, который действительно обладает информацией о ребенке».
Итак, теперь вопрос о международном усыновлении в течение месяца рассматривается в местных органах опеки и попечительства, затем 15 дней в Национальном центре усыновления и отправляется на резюме министру образования.
При этом Национальный центр усыновления –– это не просто промежуточное звено в цепи процесса усыновления. Именно здесь дают ответ на главный вопрос: нет ли среди граждан Беларуси желающих усыновить этого ребенка, либо находящихся в поиске ребенка такого же возраста и такого же состояния здоровья.
Этого, судя по всему, кандидатам на усыновление бояться надо меньше всего. На сегодняшний день в главном офисе Национального центра усыновления обслуживается около 30 белорусских супружеских пар, ищущих среди сирот своих детей. За год их наберется в лучшем случае 400. Капля в одиннадцатитысячном сиротском море. Именно столько –– 11 000 детей, из которых около трех тысяч минских–– числятся в банке данных Национального центра усыновления. Все они хотят жить в семье и ждут своих родителей. Всего же в Беларуси 28 тысяч детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. Из них 16 тысяч живут в приемных и опекунских семьях.
В День матери редакция сайт рассказывает истории мам, которые подарили семью детям из домов-интернатов. О том, как преодолевать стереотипы, как отличается воспитание кровных детей и приемных — в этом материале.
Елена
Елена решила взять ребенка, когда ей было 47 лет. У женщины в силу проблем со здоровьем своих детей не могло быть:
— Это было непростым решением, потому что у меня была хорошая карьера, широкий круг общения, я много путешествовала, участвовала в светской жизни — словом, чувствовала себя хорошо. Но взять ребенка мне хотелось, потому что я выросла в учительской семье и всю жизнь работала с детьми — я преподаватель колледжа. На моих глазах росли племянники. Я много думала о том, чтобы усыновить ребенка. Потом все-таки решилась и пошла в Национальный центр усыновления.
Елена говорит, что самое тяжелое в принятии решения — это перестройка собственной жизни, поиск места ребенку в ней. Бумажная сторона вопроса, по ее мнению, не составляет особых трудностей:
— Документы нужны элементарные: медицинская справка, справки с места с работы, о составе семьи… Словом, несложно и недолго. На работе я всем сказала, что собираюсь усыновлять мальчика или девочку. Скрывать не стала, потому что я уже не молода, и было бы странно, если бы он появился как-то вдруг.
Коллеги и родственники новость о том, что Елена собирается взять ребенка, восприняли позитивно:
— Я жила с мамой, она очень меня поддерживала, и пока была жива, помогала, чем могла. Женщине, если она одна, сложно справиться с воспитанием ребенка, ведь нужно сочетать и воспитание, и работу, и хозяйственные дела. Очень важно заручиться одобрением родных и близких.
Перед тем как начинается процесс оформления документов на ребенка, каждый усыновитель проходит курсы психологической подготовки:
— Я думаю, что такие курсы нужно было бы проходить всем родителям, а не только усыновителям, потому что женщины, особенно молодые, не всегда понимают, с чем столкнутся. А дети — это ответственность на всю жизнь.
После курсов Елена начала ездить в детские дома:
— Честно говоря, если бы мне позволяло материальное положение, я бы взяла двоих детей. Мне хотелось забрать уже самого первого мальчика, которого я увидела. Но я понимала, что в моей ситуации это невозможно. В одном из детских домов директор пригласила меня в кабинет и сказала: «Знаете, я вижу Вас, говорю с Вами… Пойдемте, я покажу Вам Вашего ребенка». И она показала мне моего сына… Мальчику было 3,5 года. Я начала приходить к нему, чтобы он привык. Время от времени брала мальчика гулять, мы общались. Я не знаю, как он привыкал ко мне, сын этого не помнит, но, видимо, сразу понял, что это мама.
Елену больше всего потрясло то, что все дети ждали маму:
— Когда я заходила к ним в группу, малыши бежали и кричали: «Мама, мама! Мама пришла!» А потом плакали. Мой сын всем говорил: «Отойдите, это моя мама». Воспитатели начали выводить ребенка ко мне из группы, потому что дети очень переживали, что это не за ними пришли. Навещала сына два месяца, а в день моего рождения сделала себе подарок — пошла в суд.
У Елены были все условия для усыновления, и она смогла забрать мальчика к себе:
— Когда забираешь ребенка из детского дома, важно освободиться хотя бы на месяц и полностью быть с ним, потому что в первое время возникает много сложностей. Человек, который провел всю свою пусть даже маленькую жизнь вне семьи, просто не знает каких-то обычных для нас вещей. Например, когда я забирала его, то привезла ему сок в маленьком пакетике с трубочкой. Он не знал, что это такое — дул в нее и разбрызгивал сок, а потом расплакался. Трудно представить, но эти дети никогда не видели, например, как готовится еда. Мой сын с интересом смотрел, как я готовлю, он облазил всю квартиру, смотрел, что и где лежит, спрашивал про бытовые вещи. Постепенно мальчик привыкал к дому, а осенью пошел в детский сад. Проблем с садом не было, потому что среда — похожая на прежнюю.
Елена не делала для сына тайны из усыновления:
— Решением суда можно поменять все, что хочешь, только не рекомендуют менять имя, к которому ребёнок привык. Я сохранила и дату рождения. Его биологические родители лишены родительских прав, они не имеют права с ним связываться и искать какие-либо документы. Мне не хотелось бы, чтобы сын встречался с ними, но и он этого не хочет. Мы много говорили на эту тему. Сын рано начал задавать вопросы. Однажды, когда ему было лет 6, он увидел беременную женщину на улице и сразу спросил, лежал ли он у меня в животике. Я сделала глубокий вдох и поняла — вот он, момент истины! Рассказала все, как есть. Потом он еще долго терзал меня вопросами, не оставлю ли я его, не брошу и не отдам ли обратно. В общем, это было тяжело. Сейчас, когда мы вспоминаем об этом, он смеется, но тогда очень боялся.
Говоря о материнских чувствах, Елена отмечает, что это абсолютно ее сын:
— С одной стороны, быть мамой — это то, что запрограммировано в каждой женщине, это базовый смысл её жизни. Но что делать, если женщина не может родить? Тогда включается другая программа. Мать — это не просто биологическое существо, не животное, которое ребенка родило, выкормило, научило охотиться — и до свидания. Человек существо другое, для него важно не только родить: дальше начинается самое главное — нужно вырастить.
Неизвестность — это самое пугающее при усыновлении, говорит женщина.
— Это непростое решение. Потому что никогда не знаешь, что будет дальше. Даже со своим ребенком ты не можешь полностью предугадать, какие у него будут способности, будет он умным или нет, как у него будет со здоровьем и как сложится в целом его жизнь. А в этом случае ты точно знаешь, что ребенок не будет похож на тебя. Например, для меня, всегда учившейся на круглые пятёрки, было сложно принять, что мой ребенок не супергений и у него есть и будут сложности с учёбой. Но я учила его всеми силами и понимала, что нам нужно совместно выбрать ему ту профессию, в которой он будет чувствовать себя самим собой, а не ту, в которой хотела бы его видеть я. И я очень хочу, чтобы он был счастлив. И тогда я тоже буду чувствовать себя счастливой и состоявшейся женщиной.
Ирина
Ирина работала стюардессой, поэтому рано вышла на пенсию. К этому времени семья построила дом и переехала жить за город:
— Когда мы переселились с мужем и дочкой за город, в какой-то момент поняли, что можно исправить тот факт, что у нас растет одна дочка, без братика или сестрички, а вокруг живут семьи с несколькими детьми. Мы понимали, что с братиком или сестричкой, наша Даша будет расти более цельной личностью. Все сложилось: и постройка дома, и то, что мы пришли в храм, и любовь к детям. В конечном итоге инициативу проявил муж, он сказал: «Вот мы с тобой говорим-говорим, а наш ребенок где-то один мучается».
Ирина позвонила в органы опеки, записалась на курсы психологической подготовки и параллельно изучала сайт dadomu.by, где размещают информацию о детях, которые нуждаются в родителях. Сначала семья хотела взять девочку, но специалисты помогли понять и принять правильное решение и искать мальчишку.
— Когда Ваня нас увидел впервые, то сторонился, то есть повел себя, как домашний ребенок. Знаете, обычно, когда приходишь в детский дом, то малыши кидаются к взрослым с криками «Мама! Папа! Заберите меня!». А он посмотрел критично, дескать, кто такие пришли.
Ваню забрали домой в возрасте 3 лет:
— Не всех детей можно усыновить. Есть те, кого можно только опекать, есть дети, которые идут только под патронат. Разница в том, что «опека» не подразумевает полного принятия ребенка в свою семью как своего, ты не можешь дать ему свою фамилию, не можешь назвать сыном. При этом ребенок не теряет государственных льгот. Например, по достижении 18-летия ему положена квартира. Если ребенок «под патронатом», то его можно забирать из детского учреждения только на какие-то дни. Усыновление делает ребенка твоим, ты даешь ему свою фамилию и свое «наследство». Можно даже не говорить сыну или дочери, что он приемный, но, как правило, случается так, что какой-нибудь добрый дядя или тетя обязательно скажет, что мама-то не твоя. Сколько таких случаев было! А вы представьте: если такой факт о себе узнать в подростковом возрасте? Да и жить в состоянии, если не полного обмана, то с недосказанностью не лучшая основа для отношений. Мы не скрываем от сына ничего, но говорим, что раньше он жил в детском садике, а теперь с нами. Он спокойно к этому относится.
Ирина говорит, что им с мужем пришлось разом скинуть по 10 лет:
— Мы взяли ребенка в таком возрасте, когда он активно изучает мир и взрослеет. Это такой период «я сам». А тут смена обстановки и тотальный контроль. Нужно было все время смотреть, чтобы он никуда не влез и не поранился. Часто такие дети бывают гиперактивными, они стараются быстро освоить то пространство, в которое попадают. Нам с мужем было 48 и 49 лет, а тут пришлось все время бегать за Ванькой, который ходить «не умел», только бегать. Дочка тоже старалась и старается помогать, у нее разница с братом в 5 лет. Но, конечно, она ревновала!
— Наша дочь — поздний ребенок, она была центром вселенной в семье, а когда появился Ваня, она начала ревновать, но не потому что мы переключились на него, просто с его подвижностью он забирал больше внимания. Ей было тяжело. А сейчас… Вместе играют, то поссорятся, то помирятся, как обычные брат и сестра. Со всеми нашими родственниками и знакомыми у Вани отношения складываются хорошо. Он совершенно замечательный ребенок! Были ли люди, которые встречали усыновление Вани с негативом? Моя мама похлопала в ладоши, потом начала говорить про гены. Просто она сама по себе довольно категорична, сказывается профессия тренера. Для нее шаг влево, шаг вправо — расстрел на месте. А Ваня непослушный, поэтому она не может с ним долго общаться. Но короткие встречи радуют и наполняют хорошим настроением обоих.
Раньше ребенок часто спрашивал Ирину, кем она ему приходится:
— Ваня все время повторял: «Мама, а ты моя мама?» Я ему отвечала: «Ваня, ты как хочешь. Хочешь я буду твоей мамой, хочешь, я буду тетей. Как ты сам решишь». Этот вопрос сын задавал до того времени, пока я не сказала ему, что да, Ваня, я твоя мама. Больше он эту тему не поднимает.
— Я не стараюсь занять в его жизни место его биологической мамы, думаю, что делать это и не нужно, просто очень его люблю, хочу, чтобы он был счастлив.
Ирина добавляет:
— Ванька сделал нашу семью полной, изо дня в день он учит нас быть благодарными за то, что мы друг у друга есть. Ни на секунду мы не сомневаемся в правильности принятого когда-то решения, думаю, подсказанного свыше.
Ольга
Ольга работает главным бухгалтером. Решение взять ребенка пришло само собой, когда сын уже вырос, а сил оставалась еще много.
— Я наткнулась на форумах на тему про приемных родителей, стала читать, потом пересказывала мужу и сыну. Так постепенно мы пришли к идее стать приемными родителями, сын нас поддержал.
Про процесс оформления документов Ольга рассказывает так:
— Мы с мужем в конце апреля сходили в отдел образования, в течение месяца я собрала необходимые бумаги, прошли курсы и 15 августа уже познакомились с будущей дочкой. Самое сложное — собрать все справки: медицинские, о составе семьи, о зарплате, МЧС, из школы должны прийти и посмотреть на жилищные условия.
— Потом два месяца курсов при Национальном центре усыновления или в Социально-педогагическом центре, которые очень нужны и полезны. Когда я растила своего сына, то столько информации не было, а курсы по воспитанию детей неплохо было бы проходить всем родителям.
Ольга с мужем взяли первого ребенка, которого поехали смотреть. Это было похоже на любовь с первого взгляда, сердце екнуло сразу и Ольги, и у мужа.
— До встречи с нами Яна в свои четыре с половиной года успела потерять биологическую семью, побыть в приюте и детском доме семейного типа. Пока готовились документы и шел суд, мы навещали дочку, и только через два месяца забрали ее домой. Кстати, мамой она начала называть меня довольно быстро, еще, когда мы ездили ее навещать в ДДСТ. Мы были в кафе, пошли в уборную, она оборачивается и говорит: «Мама! «Интересно… У меня две мамы». Мне дочка как-то сразу доверилась, а мужа немного побаивалась, и первое время спрашивала, а хороший ли наш папа. Потом поняла, что хороший, и уже через месяц говорила, что мечтает выйти замуж за такого же мужчину, как папа, который не пьет и не курит. Теперь дочка очень гордится своим отцом, говорит: «Мой папа мастер, он может все, что хочешь починить». А папа просто обожает и балует нашу маленькую принцессу.
Ольга решила не сохранять тайну усыновления:
— Мы уже достаточно взрослые родители, да и ребенка брали не младенцем. Хотя до курсов мы с мужем думали, что тайна усыновления — это хорошо. Если ребенок маленький, то зачем ему знать, что он усыновлен или удочерен? И только со временем пришло понимание, как важно ребенку иметь и знать свое прошлое. Этой весной мы поехали к мужу на родину, и по дороге он рассказывал дочери, что родился в этих местах, жил, ходил в школу, что тут жили его родители. Яна спрашивает: «А где моя родина, где я родилась?» Мы через неделю поехали в поселок, где родилась дочка. Приехали, попытались найти дом, где она жила с семьей. Яна нашла проросшие семена клена и посадила их в парке, это было так символично оставить там росточек.
Женщина отмечает, что первое время после удочерения важно ограничивать контакты со внешним миром:
— Хотя нас и предупреждали на курсах, что первое время ребенку нужно адаптироваться, привыкнуть, но родственникам и знакомым очень хотелось нас поздравить и познакомиться с дочкой. И Яна через пару недель сказала, что не хочет никого видеть. Сейчас мы вспоминаем то время, и она рассказывает, как ей было страшно, что она не знала, какими мы будем, добрыми или злыми. Представьте, вас берут незнакомые люди, куда-то везут, все меняется, вообще непонятно, что будет дальше.
— Яна хорошо помнит свое прошлое. Ей тяжело простить маму, она не понимает, почему ее бросили, и, наверное, имеет право не прощать. Я пытаюсь понять и оправдать поступок матери, возможно, она оказалась в тяжелой жизненной ситуации и, видимо, решила, что ребенку будет лучше без нее. А еще я говорю ей огромное спасибо, что она родила такую замечательную девочку.
Первое время Яну удивляли малейшие признаки заботы:
— Покупали ей капли в нос и масло для тела, а она округляла глаза и спрашивала: «Это мне? Вы купили мне?» То есть она не могла понять, как это бывает. Она не понимала, почему я ее целую, обнимаю, потому что впервые получала такую любовь и внимание. Была и адаптация и слезы. Дочка говорила: «Мама, я не понимаю, почему я плачу. Я не хочу этого, но рыдаю». Наша семья вместе уже три года, потихоньку утихает боль утраты и Яна все меньше и меньше вспоминает о своем прошлом.
Сейчас девочка пошла в первый класс:
— В школе мы все рассказали учительнице. В нашем классе есть еще один усыновленный ребенок, и я даже подарила учительнице книжку «К вам в класс пришел приемный ребенок». Яна знает, что удочерена и не скрывает своего происхождения, она может спокойно рассказать про всех своих мам детям. Иногда они удивляются — как так? Спрашивают ее, она объясняет.
Интересно, что многие замечают, что дочка похожа на маму:
— Яна становится похожа на меня. В вопросах поведения, в привычках, в словах. Причем очень многие приемные родители похожи со своими детьми.
Ольга уверена, что воспитание важнее наследственности:
— Если любого из нас взять, то что — у всех идеальная наследственность? У каждого есть дядя-алкоголик или троюродная тетя с асоциальным поведением. Нет в мире идеальных семей. Все остальное — это воспитание и обстоятельства того, как складывается жизнь. Потому что толчок к тому, что человек начинает пить или садится на наркотики, все равно происходит из-за жизненных обстоятельств. А по наследственности передаются болезни, да и то, некоторые можно побороть, если следить за здоровьем и заниматься спортом.
Ольга говорит, что жизнь сильно изменилась после появления дочки:
— У нас была спокойная, размеренная жизнь. Дом-работа-дом, лежали на диване после работы, смотрели телевизор, а теперь она снова кипит. Кружки, секции, общение с новыми и интересными людьми. Это как вторая молодость.
Женщина считает, что усыновление — это не героизм:
— Вот говорят, что вы сделали ее счастливой. Да она сделала нас во сто раз более счастливыми! Мы сейчас столько любви и нежности получаем, я уверена, что ребенок дает больше нам, чем мы ему.
Ольга рассказывает, что мифы про детей из детских домов до сих пор живут в обществе:
— Самое абсурдное, что я слышала, что усыновители берут детей ради денег, что это опасно, так как у детей «плохая» наследственность. Как можно себе представить, что взять ребенка можно из корысти, я не знаю.
— Я очень счастлива, что мы нашли свою дочь, потому что наша жизнь изменилась к лучшему, она наполнилась смыслом, а это бесценно.
Благодарим Центр психологической поддержки усыновителей «Родные люди» за помощь в организации интервью.
«Нам пришлось сдать экзамен, пройти медицинскую комиссию. И только после всех этих процедур нас направили к инспектору, который занимался непосредственно усыновлением. Он сказал, что в очереди мы сороковые и нужно подождать». Как проходит процедура усыновления и с какими трудностями сталкиваются приемные родители, TUT.BY рассказали Наталья и Анатолий Костюковичи. Они взяли из детского дома двоих: девочку Сашу и мальчика Валеру.
Наталья и Анатолий Костюковичи с маленькой Сашей. Фото из домашнего архива
«В очереди вы сороковые, нужно ждать»
Наталья и Анатолий Костюковичи живут в Бресте, поженились в 2009 году. Через некоторое время после свадьбы родственники стали спрашивать: когда у вас уже дети пойдут? Увы, у пары ничего не получалось. Врачи ставили Наташе диагноз "бесплодие". Но Костюковичи не отчаялись. Однажды семья возвращалась после очередного визита к свекрови, и по дороге домой Анатолий завёл с Наташей разговор о малышах из детского дома. Сказал: раз не получается родить своего, давай возьмём из дома малютки. Наталья согласилась.
Семья обратилась в отдел образования администрации Московского района Бреста — узнать, какие документы нужны, чтобы стать приемными родителями. Оказалось, что все не так просто:
— Это очень долгий процесс. Нужно кучу бумажек собрать. Сначала нас направили к одному инспектору, потом к другому. Потом к психологу, который проводил занятия, чтобы определить адекватные мы люди или нет, готовы ли принять чужого ребёнка. По окончании курса нам даже экзамен пришлось сдать. Необходимо также было пройти медицинскую комиссию. И только после всех этих процедур нас направили к инспектору, который занимался непосредственно усыновлением. Он сказал, что в очереди мы сороковые и нужно подождать, — рассказывает Наталья.
Ждать Костюковичи не хотели. Да и ребенка думали маленького взять, а в детских домах Брестской области в основном все старше трех лет. Решили ехать в Национальный центр усыновления в Минск. Там паре выдали журнал с личными делами детей. В нем указаны имя ребенка, возраст и заболевания. Наталья с Анатолием решили взять девочку Александру из Витебского детского дома. В учреждение она поступила восьмимесячной, на момент усыновления ей было 2 года.
«Рацион, как в больнице»
Забрать девочку к себе Костюковичи смогли лишь через три месяца.
— Очень долго готовили Сашины документы, — говорит Наталья. — За это время мы три раза побывали в детском доме. Витебск не близкий свет, но надо было ездить. Хотели поближе познакомиться с Сашей, узнать какая она, что любит, как ведет себя. На первую нашу встречу она пришла очень грустная. Села рядом и глубоко вздохнула, как старушка. Однажды мы играли, и в холле на стене она увидела изображение девочки. В одной руке та держала бутылку, в другой сигареты. Рисунок был перечеркнут, мол, так делать нельзя. Саша подошла к изображению, показала на него и произнесла: «Мама». Это было единственное слово, которое мы услышали от нее за время нашего знакомства. В два года Саша не говорила.
Когда все документы наконец были готовы, Анатолий и Наталья забрали девочку.
— Саша на все смотрела большими глазами, — говорит Анатолий. — Ей все было интересно, раньше она не видела такого количества людей. На второй день после того как мы ее забрали, поехали в магазин за продуктами. По дороге обратно она залезла в пакет и взяла колбасу. Вцепилась в нее зубами и стала грызть прямо в упаковке. Наташа давай у нее эту колбасу забирать, говорит: «Дома отрежу кусочек», а та кричит, не отдает. Соседи на нас тогда смотрели, как на извергов.
Наталья объясняет, что в детском доме Саша никогда не пробовала такой еды, поэтому и набросилась на колбасу.
— Когда мы забирали Сашу, мне целую лекцию провели о том, как надо её кормить, — говорит женщина. — Всё только пареное, вареное, никакой жареной пищи, сладостей и ненатуральных продуктов. В общем, рацион, как в больнице.
Саша быстро освоилась в семье Костюковичей. Наталья и Анатолий приложили к этому немало усилий: постоянно занимались с девочкой, играли, обучали.
«Обратно отдавать не собирались»
Через некоторое время после того как в семье появился приемный ребенок, Наталья узнала, что беременна.
— Я сталкивалась с ситуациями, когда женщина узнает о беременности и пара прекращает процедуру усыновления. Это неправильно и нечестно по отношению к ребенку. Он ведь уже ждет своих родителей и надеется, что они скоро его заберут. В роддоме я встретилась с женщиной, которая ходила со своим мужем к тому же психологу, что и мы. Спрашиваю ее: «Ну что? Как у вас дела? Когда ребеночка забирать будете?» А она мне говорит: «Мы еще не определились. Если у меня родится здоровый малыш, мы откажемся». «Как же так можно», — подумала я тогда.
— Конечно, я был рад, что Наташа беременна и у нас будет свой ребенок. Но на тот момент и Саша для нас стала родной и любимой. Обратно в детский дом отдавать ее мы не собирались, — говорит Анатолий.
Саша с братом Николаем. Фото из домашнего архива
Наталья родила мальчика Николая. Саше родители объяснили: это её брат. А когда задумались о третьем ребенке, снова решились на усыновление. На этот раз никто из родственников и знакомых Костюковичей не поддержал, а главное — не понял. Есть уже и свой ребенок есть, и усыновленный, зачем еще кого-то брать?
Анатолий объясняет: всегда хотел большую семью, поэтому и предложил жене снова усыновить ребенка.
«Не каждая пара хочет брать детей постарше»
Опять начался долгий процесс оформления документов.
— Часто пары, столкнувшись с этой волокитой, бросают дело на полпути и отказываются от усыновления. Думаю, что все должно быть проще. Тогда и люди будут охотнее деток брать, — считает Наталья.
На этот раз выбрали мальчика Валеру из Могилевского детского дома. Мама его была ВИЧ-положительной, но у парня статус отрицательный. В его личном деле был указан диагноз ЦНС (нарушение центральной нервной системы) и атрофия глазных нервов. Однако Наталью и Анатолия это не остановило:
— Мы увидели Валеру и сразу решили его забрать. Не перебирали. Все как-то быстро получилось.
Тех, кто советовал не брать больного ребенка, Костюковичи и слушать не хотели и, по словам Натальи, правильно сделали.
— Когда мы приехали за Валеркой, он еле стоял, ножки подкашивались. Лицо было в буквальном смысле перекошено и покрыто пятнами, а под носом что-то красное, будто засохшая кровь. Мы с Толей были в ужасе. Что делали с ребенком? Сложилось впечатление, что ему что-то давали, чтобы он больше спал и меньше двигался.
В Могилевском детском доме отношение к детям паре не понравилось:
— В Витебске Сашку нам вывели, помогли ей одеться и обуться. Воспитатели радовались за девочку. В Могилев же детский дом переехал из Бобруйска, и всех детей необходимо было повторно обследовать. Нам позвонили и сказали: «Вы же забираете Валеру, сами тогда к врачам его и сводите». Я не понимала, как с таким диагнозом, как у него, можно было отменить медосмотр. Когда мы приехали за Валерой, никто ничего не сказал, ребенка вывели и ушли. Мы уже сами одевали и собирали парня в дорогу.
Третий ребенок Костюковичей — Валера. Фото из домашнего архива
В семье у Костюковичей Валера изменился, стал веселее и подвижнее. Начал улыбаться.
— Сейчас уже все нормально, — говорит Наталья. — Валерка подрос, лицо более-менее выровнялось. С глазками тоже всё хорошо. Я не понимаю, как малышей обследуют и почему ставят диагнозы, которые не подтверждаются. Это отталкивает родителей. Они читают о серьезных пороках у ребенка и отказываются усыновлять. После трех лет диагноз не подтверждается, а малыш уже никому не нужен. Не каждая пара хочет брать детей постарше, в основном всем маленькие нужны.
«Это из их прошлой жизни»
Периодически к Костюковичам приезжает инспектор, который проверяет, в каких условиях живут дети. Проблем обычно не возникает. Дети уже подросли. Саше сейчас 7 лет, Коле — 5, Валере — два с половиной. Родители уделяют им много времени и стараются воспитывать их дружными и честными.
— Особых трудностей пока нет, — говорят Наталья и Анатолий. — Мы не делим детей на своих и чужих. Относимся ко всем одинаково. Любому ребенку нужна любовь, неважно, родной он или нет. Мы стараемся ее дать. Да, у ребят из детского дома есть свои особенности. Саша, к примеру, может сидеть-сидеть и начинает покачиваться. Если так делает ребенок не из детдома — у него проблемы с психикой, а для детей оттуда это норма, которую надо принять. Это из их прошлой жизни, как говорят психологи.
На вопрос, стоит ли рассказывать ребенку о том, что он из детского дома, Костюковичи ответили однозначно — да.
— Доброжелатели всегда найдутся, и кто-то им обязательно скажет. Лучше это будем мы. Важно же быть с детьми честными.
Усыновление считается юридическим актом, отталкивающимся от решения суда. При наличии такого решения усыновитель с усыновленным ребенком обладают обязанностями и правами, аналогичными правам и обязанностям родителей с их родными детьми.
В Беларуси усыновление бывает либо национальным, либо гражданским. Первый вариант усыновления подразумевает желание семейной пары взять абсолютно чужого им ребенка. Под гражданским усыновлением понимается желание стать законным родителем ребенка, рожденного супругом от другого брака.
В Минске процедура усыновления состоит из нескольких этапов и может длиться несколько месяцев. Для инициации процедуры усыновления первым делом человек должен обратиться к уполномоченным представителям Минского городского Исполкома с собственным паспортом, заявлением о намерении, заключением, подтверждающим прохождение медицинского обследования, справкой о годовой зарплате, документами о жилье, актом обследования, где отражены условия жизни заявителя.
Уполномоченные сотрудники проводят обследование, целью которого является выяснение условий жизни потенциального усыновителя. Изучается уклад жизни, особенности характера, традиции семьи, взаимоотношения между её действительными членами, оценивается уровень готовности остальных членов семьи к принятию ребенка.
После этого необходимо пройти психологическую диагностику, обратившись к специалистам одного из , записаться и окончить курс подготовки к роли родителя. Такие курсы проходят на территории Национального центра усыновления.
После обучения претенденту на роль усыновителя выдают информацию о тех детях, которые соответствуют заявленным критериям. После проявления интереса к какому-либо ребенку потенциальному усыновителю выдают направление, чтобы ближе познакомиться с ним, также он получает имеющуюся о ребенке информацию. Такое направление может быть получено несколько раз. Окончательной процедурой после выбора ребенка является обращение в местные судебные органы с заявлением, в котором содержится просьба об усыновлении. После его рассмотрения судом, вынесения решения усыновитель может забрать ребенка.
Процедуру усыновления могут пройти только дееспособное лицо, исключение составляют хронические алкоголики, наркоманы, токсикоманы; лица с судимостью (тяжкие преступления), лица, лишенные прав родителей, или бывшие усыновители, не выполнявшие взятых на себя обязанностей. Также усыновление запрещено лицам без места жительства, без достаточного уровня доходов, с ограничением дееспособности, с определенными заболеваниями, которые установлены Министерством здравоохранения Беларуси.
При возникновении вопросов, которые касаются воспитания, проживания приемного ребенка, усыновитель вправе обратиться за помощью (психологической, юридической) к уполномоченным представителям отдела образования, либо
